Вроде бы подразумевается, что я пойду с ними? Или короткое гостеприимство на плоту вовсе не предполагает приглашения в дом?
– Тебе формальное приглашение нужно? – деловито спросил Кэлос.
Неловкость сразу рассеялась.
– Не обязательно. Вы теперь от меня долго не отделаетесь, – нагло заявил я.
Тропинка через лес была узкой, но вполне заметной. Видимо, пользовались ею часто. Метрах в десяти от реки я заметил, что стволы деревьев поблескивают в звездном свете тонким, искрящимся мерцанием, будто мелко истолченное стекло в луче фонарика…
– Мама дорогу пометила? – спросил Кэлос сына. – Как полагаешь?
– Нет, это я сам, перед тем как уезжали.
– Молодец.
Мне снова стало чуть-чуть горько и завидно. А кому я завидовал больше, Кэлосу или Дари, – не знаю.
Может быть, их дурацкая Тень и впрямь позволяет добиться счастья? Ну, пусть не везде… так идеального общества не бывает. Может быть, хоть этот мир предназначен для жизни.
– У вас много городов? – спросил я по неведомой ассоциации.
– У нас их совсем нет.
Дари взялся за руку отца:
– Папа, а в городе интересно?
– На мой взгляд – не очень.
– А почему люди на других планетах строят города?
– Они боятся одиночества.
Минуту мальчик молчал. Потом спросил:
– В городе одиночества нет?
– Там только оно и есть. Но этого не замечаешь.
Я не удержался и вступил в беседу с таким же детским энтузиазмом, как Дари:
– У вас все так считают, Кэлос?
– Да. Конечно.
Дари оторвался от отца и схватил за руку меня. Похоже, обращаться по имени он стеснялся и считал прикосновение лучшим началом беседы:
– А ты привык жить в городах?
– В общем-то да. Только твой отец прав, это не лучшее место для жизни.
– Ты военный? Как папа?
Мне показалось, что Кэлос искоса глянул на меня.
– Я совсем недолго воевал, – осторожно сказал я. – Это скверная штука, война.
Черт, да что за прописные истины я изрекаю! Воскресная проповедь для инопланетных малышей…
– Ага. И папа так говорит, – согласился Дари. – Все, кто воевал, так говорят. Только почему-то все они сами воевали.
То ли он размышлял вслух, то ли совсем не по-детски иронизировал.
– Петр, а тебе в детстве не говорили, что война – это плохо? Вот папу учили быть солдатом, он и воевал.
– Дари, не приставай к человеку…
– Вам неинтересно со мной разговаривать? – спросил мальчик.
Я вздохнул.
– Интересно. Дари, мне в детстве говорили, что война – мерзкая, но неизбежная штука. Что если хочешь мира, то надо готовиться к войне. И что порой надо воевать за свою правду.
– Чтобы всех осчастливить, – насмешливо сказал Кэлос.
– Нет. Чтобы защитить себя. От тех, кто хочет тебя осчастливить.
– Ты уверен, что по твоей планете не прошелся Хрустальный Альянс? – поинтересовался Кэлос. – Я такие слова слышал от…
Он осекся.
– Что такое Хрустальный Альянс? – немедленно спросил Дари.
– А мы уже почти пришли. – На этот раз Кэлос проигнорировал вопрос. – Беги буди маму.
Мы вышли из леса. Точнее, и не совсем вышли – лес просто поредел, превращаясь во что-то вроде окультуренного парка. Впереди, окруженный деревьями, виднелся дом – в два или три этажа, но огромный по площади. Что-то в нем было от старых английских особняков – мрачноватая строгость линий и потуги казаться крепостью.
– Хрустальный Альянс… – требовательно начал мальчик.
– Дари, я объясню позже. Давай вперед.
Мальчишка перешел на бег и растворился в тенях деревьев.
– Я что-то сказал не так, – прервал я молчание.
– Нет. Это я… размяк. Давно не общался с военными… тем более – только что с фронта. Я не хочу говорить об этом при Дари. Понимаешь?
– Не совсем.
Кэлос вздохнул.
– Трудно уйти от романтизации войны, Петр.
– Достаточно на ней побывать.
– Возможно. Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.
– У вас же не воюют.
– У нас! Петр, неужели ты не понимаешь?
– Не говори о таких вещах вообще, – предложил я. – Пусть мальчик думает, что мир – добрая и прекрасная штука.
На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:
– Вот на это, Петр, я тоже не имею права. Потому что это будет ложью. И если уж честно… не жалею о времени, проведенном в Альянсе.
– Ты знаешь, это чувствуется, – признался я. – Неудивительно, что твой парень заинтересовался…
– Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили повстанцы… как ребят из третьей особой бригады на Галеоне. Не пытала собственная контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не горел в истребителе под тепловым лучом… Меня всего-то…
Тон был такой, словно Кэлос собирался сказать «расстреляли». Но докончить он не успел.
В темном силуэте дома вспыхнул желтый прямоугольник открывшейся двери.
– Кэлос!
– Все, военные воспоминания отложим, – быстро сказал Кэлос. Тряхнул плечами, укладывая торопливо собранный рюкзак поудобнее. – А то и впрямь начнутся военные действия.
Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме мгновенно начинаешь чувствовать себя уютно. Это и от хозяев зависит, и от самого дома… впрочем, дом – это лишь отражение хозяев. Более яркое и честное. Никакие слова и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.
Здесь тепла хватало на всех.
Очень странное ощущение возникло у меня от жены Кэлоса, которую звали Радой. Внешне она казалась совсем молодой женщиной, пожалуй, даже слишком юной для десятилетнего сына. Но я уже понял, что гадать о возрасте в Тени – занятие неблагодарное. Может быть, потому я чувствовал себя так, словно общаюсь с умной, красивой, доброй, но совершенно нереальной женщиной. Словно смотришь на кинозвезду с обложки журнала… где кончается жизнь и начинается искусство – не понять.
А дом жил хозяевами. Он прямо-таки пропитался ими, глядел их глазами – и с детских рисунков на стенах, очень симпатичных акварелей (я был уверен, что их рисовала Рада) и с фотографий суровых, но красивых пейзажей – тут сомнений в авторстве тоже не возникало. В кресла хотелось сесть, столы – заставить едой и напитками, книги, очень много книг – немедленно прочитать. То ли какая-то тень моего дома лежала на обиталище Кэлоса, то ли я слишком вымотался – но, едва переступив порог, я начисто забыл о Земле, Конклаве, геометрах. Точнее – постарался забыть. Я был в гостях, причем в гостях у старых и добрых друзей.