– Чтобы никто не узнал, что вы можете переносить джамп.
Я не то чтобы врал. Честно говоря, я просто не мог понять, готов ли надавить одну из клавиш. Но счетчик отнесся к моим словам абсолютно серьезно.
– В этом нет необходимости, Петр. В этом нет никакой необходимости. Абсолютно нет.
– Докажи. – Я опустил палец на клавишу джамп-серии.
– Иные расы не знают, что счетчики способны выдержать джамп.
– Они могут узнать.
– Это не поможет, Петр. Наш метод только для нас. Он уникален.
– И в чем он состоит?
– Я отвечу на Земле.
– Что ты хочешь предложить людям?
– Я отвечу на Земле.
– Почему?
– Мы мало о тебе знаем, Петр. Мы не решили, можно ли тебе доверять. Информация очень ценна, если Сильные расы узнают ее – будет потеряно слишком многое.
Я не сразу осмыслил его намек.
– Ты что, хочешь сказать, что я могу предать Землю и сообщить твои слова Чужим?
– Да.
А чему я, собственно, удивляюсь? Ведь даже на «Эксплорере» была Эвелин Ракш, «проклятие феминизма» и «позор афроамериканцев», чернокожая женщина-пилот, навязанная в экипаж показушниками из НАСА. Милая молодая женщина, без всяких пыток и угроз выложившая хиксоидам абсолютно все. И что такое джамп, и как управляется челнок, и где находится Земля… Конечно, и без ее помощи Чужие узнали бы это. Но факт остается фактом.
Я видел пленку с записью ее допросов на Земле. Она так и не смогла объяснить своего поступка. Поскольку адвокат строил защиту на непроверяемом утверждении о пси-воздействии хиксоидов на его подопечную, Эвелин была просто отстранена от космической программы. Ей пришлось сменить имя и перебраться куда-то в Канаду, где она и покончила с собой через полгода. Может быть, она и впрямь шагнула с балкона, может быть, ей помогли, не знаю…
– А кому ты мог бы довериться? Директору «Трансаэро»? Ассамблее ООН? Президенту России?
– Андрею Хрумову.
Я долго молчал. Счетчик сразил меня наповал.
– Ты знаешь, кто он?
– Психолог, участник первых контактных переговоров Земли и галактического Конклава. Автор «Манифеста обреченных».
– А еще?
– Твой предок по мужской линии.
– Мой дед.
– Дед, – согласился счетчик.
– Карел, дед тебя убьет, если сумеет догнать.
– Я передвигаюсь медленно.
– Он тоже не быстро, ему за семьдесят. Но он будет очень стараться. Ты потому и забрался в мой челнок, что хочешь встретиться с дедом?
– Один из факторов, – признал счетчик.
– Карел, никогда не думал, что ваша раса столь безумна. Искать помощи и сотрудничества у человека, который ненавидит все инопланетное, у самого отъявленного шовиниста…
– А кто тебе сказал, что мы не шовинисты?
Я посмотрел в глаза рептилоиду. Тот медленно разжал рот, изгибая его в улыбке. Надо же. У живых компьютеров есть чувство юмора.
– Не нравится мне это, – признался я. – Блин. Так я влип из-за деда? Вначале едва на курсах не завалили, потом брать на работу не хотели, теперь – в такой навоз вляпался?
– Что поделаешь. Это общая проблема тех рас, чьи граждане не могут выбирать своих родителей, – сказал счетчик.
Я закрыл панель смерть-пульта. Мне показалось, что счетчик облегченно вздохнул.
Навигационный расчет едва не пропал даром. Я слишком долго разговаривал со счетчиком, запугивал его смерть-пультом, а время принятия решения истекало. Звезды скользили по своим орбитам, и с каждым мгновением шансы на удачный джамп истекали.
– Приготовься, – сказал я счетчику. Тот понял и подобрался, цепляясь за кожух джампера, скользя коготками по металлу. Глаза рептилоида закатились.
Как же он выдерживает джамп?
За четыре секунды до автоматического сброса навигационных расчетов я нажал кнопку джампа, и пространство вывернулось наизнанку.
О-о-о!
Дольше, дольше, дольше…
Пусть этот миг не кончается, пусть корчится от ужаса счетчик, пусть тщетно добивается равноправия Земля, пусть Сильные расы играют в свои взрослые игры… Плевать, лишь бы продлить этот миг, превратить его в вечность…
Я открыл глаза.
Темнота и скулеж счетчика.
Как тяжело возвращаться в реальность.
Химический фонарик замерцал в моих руках. Я увидел тоненькую ниточку собственной слюны, плывущую в воздухе и медленно сворачивающуюся в шарик. Смахнул ее рукавом, поискал взглядом рептилоида. Как тяжело двигаться…
Счетчик дрейфовал у лобового иллюминатора, рядом с игрушечным мышонком. Кажется, этот джамп дался ему тяжелее – чешуйчатое тело тряслось в непрерывных мелких судорогах.
– Счетчик! – позвал я. – Карел!
Очень медленно рептилоид отвел от брюха голову и прошептал:
– Прошу прощения…
– Как ты это делаешь? – резко спросил я. – Как выдерживаешь джамп?
– Я… – Пауза. – Объясню позже…
Потянувшись, я схватил его за переднюю лапу и подтащил к пульту. Счетчик торопливо забрался на свой насест.
Он все готов объяснить, но позже. Может быть, когда станет слишком поздно. Одобрят ли на Земле мой поступок, или напомнят о присяге и смерть-пульте? Не знаю. Но вначале надо добраться домой.
Сбросив ремни, я скользнул к иллюминатору левого борта. Ничего интересного – только звезды. Вроде бы рисунок созвездий очень привычный, неискаженный.
– Мы прилетели? – полюбопытствовал счетчик.
– Да, вот только куда? – Я оттолкнулся, перелетая через кабину. Взглянул в другой иллюминатор – тоже ничего особенного. Ладно, придется потерпеть. Челнок медленно вращается вокруг оси, что-нибудь да увижу.
Пискнул компьютер – приборы оживали.
– Необходимо вставить носитель информации? – спросил счетчик. Я посмотрел на него – он уже перебрался в кресло, тянулся лапой под правый подлокотник. Хорошо подготовился, знает, где что лежит.
– Сумеешь?
– Вероятно, да.
С полминуты счетчик возился с замком – три длинных тонких пальца на лапах были достаточно подвижны, но им не хватало противостоящего. Наконец двумя лапами он открыл защелку и вытянул лазерный диск.
– Валяй… Карел, – буркнул я. Словарный запас у счетчика был отменный – он понял.
Пару минут я пялился в холодное сияние космоса, а рептилоид возился у пульта, тихо шипя, когда рассчитанные на людей кнопки не поддавались его усилиям.
– Могу ли я подключиться к системе напрямую? – спросил счетчик после особенно бурной схватки с сидиромом. Я не ответил, потому что очередной оборот челнока наградил меня действительно красивой картиной.