Господи, неужели я действительно через несколько часов умру?
От неожиданно резко нахлынувшего осознания скорой смерти тело сковал дикий, первобытный страх. В глазах потемнело, стало трудно дышать, а сердце забилось с бешеной скоростью. На что я по собственной воле подписалась?! «А может, отказаться? — мелькнула в голове паническая мысль. — Кто знает, когда будет этот прорыв? Зачем я лишаю себя шанса прожить хотя бы еще несколько дней? Зачем умирать именно сегодня? Вдруг…»
Нет. Скрипнув зубами, я с усилием взяла себя в руки. Никаких «вдруг» не будет. И, черт возьми, у меня есть хотя бы небольшой, но шанс не погибнуть во время обряда. А это куда лучше, чем гарантированная смерть во время прорыва. Так что гори оно все синим пламенем!
Неожиданный стук в дверь заставил меня резко вздрогнуть и вернуться в реальность. Быстрый взгляд на часы показал, что до завтрака еще далеко. Так неужели это уже пришли за мной?!
Ладони мгновенно покрылись холодным липким потом. Недавняя решимость, которую удалось вернуть с таким трудом, вновь пропала.
— Войдите! — срывающимся голосом откликнулась я, с трудом покидая кровать.
Дверь незамедлительно открылась, и из моей груди вырвался невольный облегченный вздох: на пороге стояла мадам Эльза.
— Доброе утро, мадемуазель Элена, — чинно поприветствовала гофмейстерина, вплывая в комнату. — Вижу, вы уже проснулись?
— Д-доброе, ваше высокопревосходительство, — выдавила я и запоздало изобразила книксен.
Из-за испуганной дрожи в коленях он оказался далек от идеала, что тотчас с неудовольствием отметила и мадам, сообщив:
— Похоже, с обучением и усвоением пройденного материала у вас явные проблемы.
— Это верно, — пробормотала я, почему-то сразу вспомнив институт.
— Что ж, в таком случае решение напрашивается само собой: вам необходимо больше тренироваться, — безапелляционно заявила ее высокопревосходительство. После чего направилась на привычное место к окну, приказав: — Вставайте к зеркалу, мадемуазель Элена. Двадцать книксенов и двадцать реверансов.
— Мм-м, — протянула я, не двигаясь с места и подбирая слова для отказа.
Заниматься приседаниями в последние часы перед возможной смертью никакого желания не было.
Не увидев реакции на свои слова, гофмейстерина удивленно приподняла брови, и я выпалила:
— Ваше высокопревосходительство, понимаете, через несколько часов я, скорее всего, умру! О каких занятиях сейчас может идти речь?
Однако сие откровение мадам Эльзу не тронуло.
— Мадемуазель Элена, умирать тоже надо с достоинством, — наставительно проговорила она. — Этикет — вещь, необходимая во всех случаях, так что вставайте к зеркалу. А пока вы приседаете, я расскажу вам о смерти.
Не зная, что возразить на подобное заявление, я покорно подошла к зеркалу и начала механически выполнять книксены. А ее высокопревосходительство приступила к лекции:
— История, которую я вам расскажу, достаточно давняя, но весьма поучительная. Двум дворянам, обвиняемым в нескольких убийствах, на суде был вынесен смертный приговор. Так вот, первый, граф Керадэн, принял смерть как полагается, высоко подняв голову, а второй, барон Шенгур, визжал и до последнего момента просил помиловать его. И что вы думаете?
— Кого-то помиловали? — приседая в очередном полупоклоне, без особого энтузиазма предположила я.
— Нет, конечно! — Гофмейстерина фыркнула. — Их обоих, разумеется, казнили. Но графа все мы запомнили как человека достойного, а на могилу барона до сих пор хочется только плюнуть.
Я недоуменно взглянула на свою мучительницу. В чем тогда мораль этой истории, если их обоих убили? Заметив мое искреннее недоумение, ее высокопревосходительство вздохнула и пояснила:
— Достоинство, мадемуазель Элена, оно не в крови, оно в душе. И даже если вам предстоит встреча со смертью, нужно смотреть на нее прямо, принимая как неизбежность, и не опускаться до униженного вымаливания пощады. Необходимо научиться держать лицо в любых ситуациях, и этикет в этом как раз поможет.
Рассуждения гофмейстерины я слушала с изрядной долей скепсиса и не удивилась бы, если бы эта «высокопревосходительная» мадам в прошлой жизни каким-нибудь самураем оказалась. Уж слишком философия жизни и смерти у них была сходная, максималистская.
Сама я, по правде говоря, не видела ничего зазорного в том, чтобы попытаться спасти свою жизнь. И если бы существовал хоть мизерный шанс разжалобить работодателей, воспользовалась бы им не раздумывая. Вот только упрашивать этих чертовых магов пожалеть меня и отпустить домой — бесполезно. А потому в данном случае мадам Эльза, пожалуй, права: нужно держать себя в руках. Зачем унижаться, если ничего не изменить?
Придя к столь неутешительной мысли, я с силой сжала зубы и постаралась сосредоточиться на поклонах и голосе гофмейстерины. Не из интереса, а просто для того, чтобы хоть как-то отвлечься. Благо примеров из жизни и поучительных нотаций у ее высокопревосходительства оказалось более чем достаточно.
На завтраке, понятное дело, муштра продолжилась. Но поскольку из-за отсутствия аппетита к еде я едва притронулась, все рассуждения мадам Эльзы о правилах поведения за столом носили в основном теоретический характер.
А по окончании трапезы в столовую неожиданно вошел хмурый массивный мужчина лет сорока в светлом балахоне. В руках он держал такой же, как и у сэра Донована, посох, а на груди незнакомца тускло мерцала такая же массивная золотая цепь. Только амулет оказался другой: не пентаграмма, а круг с заключенным в него изображением солнца.
Хранитель Полуночного замка тотчас поднялся и, взглянув на меня, представил вошедшего:
— Сэр Аскенвальд, третий старейшина Искристой обители. Он прибыл за вами, Элена.
Сердце в ответ на эту новость испуганно замерло, а потом застучало с бешеной скоростью. Титаническим усилием я заставила себя подняться и выдавить слабую кривую улыбку. Рядом недовольно зашипела мадам Эльза, но сейчас я при всем своем желании не смогла бы выполнить даже самый простой поклон: ноги словно одеревенели.
— Элена, значит? — тем временем, быстро оглядев меня, глубоким голосом произнес светлый маг. — Что же, пойдемте.
И я пошла, механически передвигая ногами. Точь-в-точь как покорная животина, следующая за хозяином на убой.
На окружающую обстановку и попадающихся по пути дворян внимания я не обращала. Голову занимали куда более важные вещи: например, как будет проходить обряд? И самое главное, больно ли умирать?
Опомнилась я лишь в тот момент, когда шедший впереди сэр Аскенвальд вдруг остановился. А оглядевшись, с удивлением обнаружила, что мы находимся в знакомом «Шахматном» зале.
Мой провожатый тем временем пару раз взмахнул посохом, и воздух впереди задрожал и подернулся голубоватой дымкой.