– Эй ты, молодящаяся старая карга! – заревел Виделорн. – Может, хоть людям дашь выйти, они-то каким боком к нашим с тобой разборкам? Тьма побери!
– Ха-ха! – донеслось в ответ из дыма. – Тебе-то что до людишек, ты же Черный Мастер!
– Но я-то каким был, таким и остался, а вот ты изменила своей природе. Волки – твари трусливые… Лицом к лицу решила биться? Тьма побери! Чего бы тебе не прийти сюда ночью и не придавить меня во сне, как ты любишь?
– Еще чего! Во сне! Я хочу увидеть, как ты будешь жрать свои кишки! – девчачий визг вдруг перешел в хриплое рычание, и я даже не удивилась, когда на месте юной девушки из опадающей дымки проступила жуткая двуногая тварь – человекоподобная, но с волчьей головой и в шерсти.
– Ты не только снаружи в дерьме, у тебя оно и в голове! – презрительно прозвучало со стороны лестницы. – Иначе бы ты не сунулась в этот город, где вами пугают детей уже триста лет, и сюда, где тебя ждет хороший сюрприз! Тьма побери! Ты всерьез думаешь уйти из Ахтиара живой?!
– Я не думаю, я уйду живой и с твоей головой под мышкой… Или ты полагаешь, что ваши никчемные маги что-то мне сделают? Или надеешься на здешнее тухлое умертвие?
«Это она про Зубейду, что ли?» – успела удивиться я.
– Но здесь оно тебе не поможет…
– Это не просто умертвие, – послышался ехидный дребезжащий голос. – Это Великое Умертвие, старая грымза!
– Ханум бин Рух, – отвесил Виделорн поклон в пространство, одной рукой отбив два огненных шара. – Не могли бы вы мне помочь…
Из-за покосившейся двери швейцарской важно выбралась Зубейда. И при ее появлении словно холодная морская вода заполнила холл, что-то сильное, старое и надежное, как почуяла я.
И даже волки, уже совсем приготовившиеся подзакусить Саидами, как-то жалобно повизгивая, отбежали к ногам амазонок.
Зубейда оглядела разгромленную гостиницу, со стоическим спокойствием поправила шляпку.
– Ты ж теперь, собаченька, по гроб жизни не расплатишься! – вынесла она свой вердикт. – Даже если твоих холопок оптом в бордель сдать вместе с тобой, и то не хватит… Вот разве шкурой своей, шкура-то у тебя богатая…
Как я ни была занята мыслями о недалекой смерти, однако не могла не поразиться этому дикому зрелищу: напротив милой бабушки с кудельками и при палочке торчало мохнатое клыкастое чудовище вдвое выше ее ростом с многосуставчатыми когтистыми руками-лапами до колен, вокруг головы которого сиял черно-синий нимб с искорками молний в глубине. И платьице-мини, натянутое на это, лишь усугубляло ощущение невероятной жути.
– Убирайся, пока цела! – рыкнула Сингира.
– А то что, убьешь? Ми-илая, – старушка покачала седыми буклями, – меня как-то сам магистр Магической Инквизиции развоплотить пытался, и где он теперь? Ну так что, попробуй, развей меня по ветру! Не выходит? Ну, ежели ты не можешь справиться с заурядным привидением, то тебе тем более ловить нечего! Да-да, нечего ловить…
– Это мы посмотрим! – прорычало оно. – Дайрана, давай…
Девица в белой шкуре, вскинув руку, принялась раскручивать висящие на запястье четки наподобие лассо, но вот то, что получилось, на аркан не походило – стремительно увеличивающееся плоское кольцо яркого ядовито-зеленого огня.
Миг – и оно полетело в сторону Зубейды, на лету срезая колонны и мебель.
«По шестьсот семьдесят восемь бешликов ассигнациями каждый диван! – всполошилась я. – Вот же зараза!»
И, сконцентрировавшись, подняла взглядом стоявший у рецепции мраморный бюст Окая Джамбо и метнула в «ковбой-девицу». К сожалению, промахнулась, напрасно испортив изображение основателя Кырымской республики.
Ханум бин Рух шустро метнулась туда-сюда – огненное колесо послушно следовало за ней под хохот Сингиры.
Но радовалась чертова ведьма рано…
Подпустив смертоносный диск почти вплотную, привидение распахнуло руки, как крылья, летучей мышью взлетело под потолок и, перевернувшись, повисло там, будто истинный нетопырь. Диск попытался повторить маневр, но врубился в стену и разлетелся снопом многоцветных искр. Грудой мрамора и гранита осыпалась облицовка и потолочные мозаики.
– Им же двести лет! – взвизгнула Зубейда. – Сам мастер Мирам Нанси делал! Ну все, мразь мохнатая, вот теперь ты меня разозлила!
Старуха спланировала обратно и швырнула в противницу горстью многоцветных огоньков. Чудовище пошатнулось, исторгнув утробный вой.
Виделорн тем временем тоже не бездельничал: извлек из воздуха призрачный дымный клинок и тут же ринулся в атаку, явно стремясь достать Сингиру лезвием своего магического меча.
– Шворцман, осторожно! – воскликнула я.
На пути мага возникло что-то вроде двуногой каракатицы. Из ее груди выпростались две длинные извивающиеся черные конечности, острые, как копья, и стремительно метнулись к милорду. Любой другой был бы насквозь пронзен этим жутким орудием убийства, но маг уклонился и рубанул мечом.
Без труда отразив его выпад, монстр атаковал Темного Властелина одной из своих извивающихся конечностей.
Маг в ответ ударил «молотом гнева» – в этом заклятье сливалась воедино энергия всех четырех стихий, а потому отразить его было чрезвычайно сложно, однако тварь сделала это без видимого труда, молниеносно воздвигнув защитный экран.
Впрочем, удар был столь силен, что Сингиру сбило с ног откатом, а Дайрану впечатало в стену.
Поток огненного желе длинной струей обрушился на Виделорна, но на пути потока стала Зубейда, и неведомая мощная магия просто стекла с умертвия, не принадлежащего ни Тьме, ни Свету, и равно защищенного от их чар.
И вот тут, собрав внутри себя в кулак всю накопившуюся энергию, я сама ударила по чудищу, послав в него файербол.
Оставив мага в покое, слегка поджаренный огненным шаром каракатоид, словно гигантский паук, переместился на восьми ногощупальцах в мою сторону, и в следующее мгновение Виделорн словно взорвал сжатый в руках невидимый заряд. Сухопутного спрута отбросило прочь, и он, пробив стену, вылетел на улицу.
На второй удар у меня уже не оставалось силы…
– Вейма, выпускай Зверя! – распорядилась, казалось, почти не обескураженная Верховная ведьма волчиц. – Табана, держи старую жужелицу! Гасара, Рубба, кто там еще, заканчивайте тролля потрошить и займитесь скьявой…
Упитанная женщина с явной орочьей примесью в крови, облаченная в пятнистую волчью накидку, хлопнула в ладоши, и ее товарки спустили ошейники волков, прямо-таки рвавшихся в битву.
Но те не кинулись на Виделорна, а образовали на загаженном и замусоренном полу холла кучу малу, окутавшуюся сиреневым сиянием. Через секунду там стоял громадный, с доброго быка волчище.
Все это я увидела краем глаза. В мою сторону двигались с оскалами на залитых кровью, своей ли, чужой на лицах, сразу полдюжины полуголых баб. А та, что шла впереди, поигрывала огненным комочком, перебрасывая его из ладони в ладонь.