– Чепуха. Разве что в самом начале. Они уцепятся, но у нас тоже есть возможность надавить. Мы свободно можем напустить на них Дьювола, ревностного богобоязненного Петра.
Гримаса отвращения пересекла лицо Рейда.
– Я бы с удовольствием пустил его на военных. А учитывая то, что я чувствую сейчас, я бы с удовольствием бросил его и на Картера тоже. Если бы Дьювала зарядить отрицательным зарядом, а Картера – положительным и столкнуть их вместе, чтобы они испепелили друг друга…
– Не будьте таким кровожадным, Дон. Вы воспринимаете Дьювала слишком серьезно. Хирург – это артист, скульптор живой ткани. Великий хирург – великий артист и имеет соответствующий темперамент.
– Ну, у меня тоже есть темперамент, но я не пользуюсь им, чтобы быть таким въедливым. Кто дает Дьювалу исключительное право быть агрессивным и высокомерным?
– Если бы у него было это исключительное право, мой полковник, я был бы счастлив. Я бы оставил его за ним со всеми возможными благодарностями, пусть это будет только его право. Несчастье в том, что в мире есть очень много других агрессивных и высокомерных характеров.
– Полагаю, что так, – пробормотал Рейд, но не успокоился. – 37 минут.
* * *
Если бы кто-нибудь повторил данную Рейдом оценку характера Дьювала самому доктору Питеру Лоуренсу Дьювалу, то услышал бы в ответ такое же короткое фырканье, как и в случае объяснения в любви. И не потому, что Дьювал был нечувствителен как к оскорблению, так и к обожанию, а потому, что он реагировал на это только тогда, когда имел время, а имел он его очень редко.
Обычное выражение его лица вовсе не означало, что он сердит. Это было скорее результатом сокращения мускулов, которое возникало, когда его мысли блуждали неизвестно где. Видимо, все мужчины по-своему убегают от мира. У Дьювала это выражалось в сосредоточении на своей работе.
Этот путь привел его в середине сороковых лет жизни к международной известности в качестве нейрохирурга и к положению холостяка, с трудом осознаваемому им.
Не успел он поднять глаза от тщательных измерений, которые производил по лежащему перед ним рентгеновскому объемному снимку, как дверь открылась. Вошла его ассистентка, ступая, как всегда, бесшумно.
– В чем дело, мисс Петерсон? – спросил он.
Он с сожалением скосил глаза на снимок.
Восприятие глубины было достаточно очевидным для глаза, но определение его действительной величины требовало искусного измерения углов плюс предварительные знания того, что представляет собой это изображение на самом деле.
Кора Петерсон ждала момента, когда пройдет эта сосредоточенность. Ей было 25 лет, почти на 20 лет меньше, чем Дьювалу, и свое профессиональное мастерство, которому был всего год от роду, она благоговейно сложила к ногам хирурга.
В письмах, которые она писала домой, она почти каждый раз сообщала, что один день работы с Дьювалом соответствовал курсу колледжа, что наблюдение за его методами, за его техникой диагностирования, за его обращением с инструментами было невероятно поучительно. Что же касается его преданности своей работе и делу исцеления больных, то она всегда обозначалась ею как вдохновение.
Она обладала совершенными познаниями, почти равными познаниям профессионального физиолога, хотя, может быть, и не в столь отшлифованной форме. Ее сердце учащало свой бег, когда она улавливала значение всех меняющихся черт лица Дьювала, поглощенного своей работой, и наблюдала за быстрыми, уверенными движениями его пальцев.
Ее лицо оставалось бесстрастным, так как она не одобряла действий своей неразумной сердечной мышцы.
Зеркало говорило ей достаточно откровенно, что она не так уж заурядна. Совсем даже наоборот. Ее темные глаза были искусно удлинены, а губы влажно блестели, когда она позволяла им делать это, что было нечасто, а ее фигура вызывала у нее досаду из – за явной склонности мешать должному пониманию ее профессиональной компетентности.
Она хотела бы, чтобы волокит (или их интеллектуальные эквиваленты) привлекали ее способности, а не плавные изгибы фигуры, но помешать этому не могла.
Дьювал, в конце концов, высоко ценил ее за умение и работоспособность и, казалось, не реагировал на ее внешность, за что она обожала его еще больше.
Наконец, она произнесла:
– Бенеш приземлится меньше, чем через 30 минут, доктор.
– Хм.
Он поднял глаза.
– Почему вы здесь? Ваш рабочий день закончен.
Кара могла бы возразить, что и его рабочий день закончен, но она хорошо знала, что его рабочий день заканчивается только тогда, когда заканчивается работа.
Она довольно часто работала с ним по 16 часов подряд, но при этом полагала, что он может утверждать с полной убежденностью, что в отношении ее твердо соблюдается восьмичасовой рабочий день.
– Я жду, чтобы увидеть его, – сказала она.
– Кого?
– Бенеша. Вас это не волнует, доктор?
– Нет. А почему это волнует вас?
– Он великий ученый, и говорят, что он обладает очень важной информацией, которая вызовет переворот в нашей работе.
– Вызовет, правда?
Дьювал положил снимок поверх стопки, лежащей сбоку от него, и взял следующий.
– И как же это поможет вам в вашей работе с лазером?
– Может быть, это облегчит попадание в цель.
– Это уже достигнуто. Из того, что добавит к этому Бенеш, смогут извлечь пользу только те, кто занят подготовкой войны. Все, что сделает Бенеш, будет служить увеличению вероятности уничтожения нашего мира.
– Но, доктор Дьювал, вы же говорили, что совершенствование технических методов имеет исключительно важное значение для нейрофизиолога.
– Я говорил? Ну да, правильно, говорил. Но все таки я предпочел бы, чтобы вы использовали положенные вам часы отдыха, мисс Петерсон.
Он снова поднял глаза. Голос его несколько смягчился, или это ей показалось?
– У вас усталый вид.
Рука Коры инстинктивно вскинулась к волосам, так как в переводе на женский язык слово «усталая» означает «растрепанная».
Она сказала:
– Как только появится Бенеш, я пойду отдыхать, обещаю вам. Кстати…
– Да?
– Вы собираетесь завтра работать с лазером?
– Это как раз сейчас я и пытаюсь выяснить. Если, конечно, вы мне это позволите, мисс Петерсон…
– Моделью 6951 нельзя пользоваться.
Дьювал опустил снимок и откинулся назад.
– Почему нельзя?
– Не совсем ясно. Я не могу его как следует сфокусировать. Полагаю, что вышел из строя один из туннельных диодов, но я не могу определить, какой именно.
– Хорошо. Установите лазер, на который можно положиться в случае необходимости, и сделайте это, прежде чем уйдете. А завтра…