Немного поостыв, он сосредоточился на предстоящей встрече с Саном, пытаясь выстроить логическую цепочку доказательств, которая смогла бы убедить не столько его, сколько Гопкинса (а значит, и президента Рузвельта) не поддаться на отвлекающие маневры Номуры и Курусу и в последний момент не вернуться за стол переговоров.
Когда ему показалось, что нужные аргументы наконец найдены, он немедленно позвонил Сану. Тот, отложив в сторону все дела, согласился срочно приехать. Сошлись на том, что более подходящего места, чем дом старого Лейбы, им не найти.
Повесив трубку, Плакс стал собираться на встречу. Погода выдалась ненастная, после вчерашнего дождя ударил мороз, и дороги покрылись коркой льда. Путь в Джорджтаун был неблизкий – предстояло ехать через весь город, и он заранее вызвал такси, но, несмотря на это, приехал с опозданием. Однако ненастье задержало и Сана. В гостиной Плакса встретил сам Лейба.
Старик держался бодро и пребывал в хорошем настроении. О его недавнем приступе радикулита напоминала лишь дубленая овчинная безрукавка. Они поднялись в библиотеку. Здесь, как всегда, было уютно. Мягкий рассеянный свет, тихое потрескивание поленьев в камине и едва уловимый запах сосны настраивали на благодушный лад. Вошедший вслед за ними слуга поставил на столик поднос с ароматно дымящимся кофейником. Лейба неторопливо разлил кофе по чашкам, себе он добавил немного сливок.
Плакс сосредоточенно помешивал кофе мельхиоровой ложечкой, не зная, с чего начать разговор.
– Что, мой мальчик, не все ладится? – нарушил затянувшееся молчание старик.
Израиль неопределенно пожал плечами.
– Если хочешь, можешь не говорить. О, я понимаю, мне, старику, ни к чему совать свой нос в чужие тайны. Да и какой с того прок, не сегодня, так завтра помру.
– Ну что вы, дядя! У вас еще много впереди!
– Много? Нет, мой мальчик, я ведь не Кощей, чтобы мучить и себя, и других. Дай бог одну жизнь прожить по-человечески.
– Вашей жизни можно только позавидовать, – вполне искренне воскликнул Плакс.
– Да будет тебе! Так еще при жизни забронзовею, – отшутился Лейба и, согнав с лица улыбку, спросил: – И все-таки, Изя, почему ты такой кислый?
Тот, помявшись, ответил:
– Есть, дядюшка, проблемы.
– Наверное, с Саном?
Плакс промолчал, уткнувшись в чашку. Проницательный старик не стал развивать эту тему. Он мелкими глотками пил свой кофе, постреливая хитрющими глазами. Безгранично доверяя Лейбе и тем более зная о его щедрой помощи партии, Плакс решился на откровенность.
Не в силах сдержать горечь, он в сердцах сказал:
– Проблема, дядя, не в нем, а в руководстве!
– А… Понимаю… Как всегда, требуют немедленного результата.
– Не то слово! За горло берут… И если бы только меня! – Плакс дал волю своим чувствам. – Они, наверное, думают, что я волшебник! Им вынь да положь на стол готовый результат! Нашли Вольфа Мессинга! Сделаю пассы – и Белом доме будут думать, как хотят в Кремле!
– Да… Это уже не шутки! – От былого благодушия старика не осталось и следа. Он поставил чашку на стол и забарабанил пальцами по подлокотникам кресла.
Плакс взглянул на часы. Очевидно, Сан уже был на подъезде.
– Послушай, мой мальчик, – вдруг сказал Лейба. – Как-то перед войной, еще перед той войной, империалистической, я поехал в Харьков открывать меняльную контору – не век же иголкой махать. Со мной еще был твой отец… Может быть, он рассказывал тебе об этом?
– О чем?
– О мастерской Марка Шуна.
– Честно говоря, не помню, а про Марка Шуна так вообще в первый раз слышу, – признался Плакс, не понимая, к чему клонит старик.
– Приехали мы в Харьков и остановились в самом центре, на Сумской. Тебе в Харькове приходилось бывать?
– Только проездом.
– Ну, тогда ты не представляешь, что такое Сумская! Ах, какая улица, какая улица! Лучше, чем Фима Бибирман, о ней еще никто не сказал!
– Простите, дядя, но мне сейчас не до Фимы Бибирмана, тем более, я не знаю, кто это такой, – прервал старика Плакс.
– О, Изя, тогда ты многое потерял! Фима за словом в карман не лез. Вот его перл: «Один станок – это просто станок, два станка – мастерская. Одна б… – это просто б… А много б… – это уже Сумская»! И надо было такую шикарную улицу называть именем Карла Либкнехта!
Плакс рассмеялся. Лейба весело, по-мальчишески подмигнул ему и спросил:
– Так на чем я закончил, мой мальчик?
– На Карле Либкнехте, дядя, ближайшем друге Розы Люксембург.
– А, ну да, я о Сумской… Так вот, на углу Сумской и Провиантской Марк Соломонович Шун занимал целый дом. Сам знаешь, среди нашего брата дураков не бывает, но Марк был гений, сто очков вперед мог дать любому. Мудрейший человек, даже Ёся Либерман, которого вся одесская полиция не могла взять за цугундер, приезжал к нему за советом.
– Зато ЧК в первый же год посадила на нары, и никакие советы не помогли, – не удержался и съязвил Плакс.
Старик нахмурился и предупредил:
– Ты, Изя, так не шути, может плохо кончиться.
– Извините, дядя, язык мой – враг мой.
– Если бы только он…
– Так что там произошло в мастерской Шуна? – поспешил сгладить бестактность Плакс.
– До девятьсот пятого года Марк преподавал в университете, но со студентами ему не повезло. Половина подалась в бомбисты, другая – в аферисты. Потом, в девятьсот шестом, когда волна восстаний схлынула, жандармы очухались и чуть не посадили беднягу. Но Марк не был бы Марком, если бы не сумел выкрутиться. Правда, из университета ему пришлось уйти. Так знаешь, что он придумал? Открыл свою мастерскую-иллюзион! Съездил в Париж, купил дорогущий по тем временам киносъемочный аппарат и начал работать. Народ к нему валом повалил – хотелось на себя посмотреть со стороны, но в каждом Марк улавливал что-то свое, особенное…
– Я, кажется, понял, дядя, – прервал Лейбу Плакс. – Вы хотите сказать, что… Что надо ключик подобрать, нащупать личные мотивы?
– Правильно, Изя! Политики тоже люди, у них есть свои слабости и… свои амбиции. Простые, но точные ходы дадут наилучшие результаты. Ваша задача – уловить особенное.
– Я подумаю над этим, дядя, – кивнул Плакс.
В библиотеку вошел мрачный Алик.
– Вы слышали последние сводки? – спросил он. – Немцы говорят о критическом положении Красной армии. Геббельс грозился уже в ближайшие дни провести парад на Красной площади. Это какой-то кошмар!
Лейба встал, покрутил настройки мощного «телефункена» и поймал Москву. Новости действительно были неутешительные. Голос Левитана сухо перечислял названия населенных пунктов, оставленных отступающими частями Красной армии. Противник наносил удары в направлениях Клин – Рогачёво и Тула – Кашира. В конце ноября пали Клин, Солнечногорск и Истра. И все же в двадцати семи километрах от Москвы, в районе Красной Поляны, наступление было остановлено. Плакс ловил каждое слово, а Алик тем временем расстелил на столе карту Советского Союза, испещренную красными и синими линиями фронтов, и стал делать пометки.