Телефон Виктора дважды коротко пикнул. Он потянулся к нему и прослушал присланные оператором управления технической разведки звуковые файлы. Оба разговора оказались совсем короткими. В первом звонивший сказал абоненту, что у него сложности с работой, и попросил встретиться. Во втором абонент перезвонил сам и сообщил, что они встретятся «где обычно» около восьми вечера…
Разговоры были настолько банальными, что Логинов в первый момент даже не понял, что заставило оператора выделить их из общей массы как «непонятные»: у миллионов россиян каждый день возникают проблемы по работе, и они спешат поделиться ими с товарищами в каком-нибудь баре. Собственно, из таких вот разговоров, за которыми следуют непременные «плаканья в жилетку» под спиртное, и состоит жизнь подавляющего большинства людей…
Однако Логинов почти сразу понял, в чем тут дело. Говорившие, а это были двое мужчин, н и к а к не обращались друг к другу. Конечно, не все называют знакомых в телефонных разговорах по именам, но тогда употребляются обращения типа «старик» или что-то наподобие. Здесь же такого не было, именно поэтому эти разговоры и прозвучали диссонансом для оператора…
– А сейчас давайте поприветствуем нашего дорогого гостя Михаила Андреевича, который только что торжественно открыл компьютерный класс, оборудованный благодаря его благотворительной помощи! – радостно проверещала в микрофон заучка с кукольным личиком.
Приветствовали Равиковича без особого энтузиазма. Время было вечернее, уже стемнело, так что согнанные в актовый зал сразу после окончания занятий школьники порядком притомились. Даже в туалет их водили группами по десять человек под конвоем учителей – чтоб не разбежались…
– Ура!
– Спасибо вам, Михаил Андреевич! – закричали угодливыми голосами кандидаты в медалисты.
– Приперся, блин, наконец-то… – бурчали двоечники.
– Семцов, Балаев, поднимитесь! – шипела какая-то учительница. – Иначе по «паре» влеплю за четверть!
Равикович под не очень бурные, но продолжительные аплодисменты проследовал на сцену в президиум. За ним за укрытый кумачовой скатертью длинный стол уселись мэр Алапаевска, заместитель губернатора, начальник облоно и директриса. Чиновники рангом поменьше и свита олигарха разместились в полупустом первом ряду.
Перед сценой стояла пара камер местных телеканалов, оператор Аллы Радостиной пристроился в проходе на колене. Стоящая на трибуне заучка перестала хлопать и сделала дирижерский жест рукой. Впрочем, синхронного окончания аплодисментов не получилось. Старшие классы по команде учителей сели почти сразу, первоклашки же продолжали хлопать, бестолково озираясь по сторонам.
– Все, детки, все! – злобно шипели учительницы, метаясь между рядами.
Заучка с широченной улыбкой повернулась в сторону президиума:
– А сейчас со своим приветственным стихотворением выступит ученица девятого класса Наташа Ванина!
Наташа оказалась девушкой видной. Когда она взобралась на сцену и повернулась к президиуму бочком, мэр Алапаевска, украдкой зевавший от этой тягомотины, навел резкость, и его лица коснулась сальная улыбка…
– Когда-то в нашей с вами школе учился мальчик Миша! – бойко начала Наташа.
Стихотворение было выдержано в том же ключе, что и все подобные произведения. По образчику, что написал когда-то большой друг советских детей, но при этом, как выяснилось позже, ярый антикоммунист Сергей Михалков в честь юбилея Сталина: «Есть в мире сила неподкупных слов, но чувства есть, которым в слове тесно…» Ну и так далее. Примерно по той же схеме, что и Михалков Сталину, признавалась со сцены в любви Равиковичу Наташа Ванина. Правда, автором шедевра, скорее всего, была заучка, поскольку она то и дело подсказывала Наташе слова. Та при этом поворачивалась, так вихляя задницей, что мужская часть президиума была в полном восторге и в конце долго хлопала.
После этого благодарственную речь по бумажке зачитала директриса. Лет ей было под пятьдесят, так что в президиуме снова начали позевывать. Наконец слово предоставили Равиковичу.
– Дорогие дети, я очень занят, поэтому, к большому сожалению, за все эти годы впервые смог вырваться, чтобы приехать к вам в гости! Но я всегда помню, чем обязан нашей школе, поэтому буду и впредь помогать ей чем смогу!
Заучка подала знак, раздались аплодисменты.
– Спа-си-бо! Спа-си-бо! – губами показывала заучка.
Ученики начали скандировать за ней. Равикович приложил руку к сердцу и поклонился. Потом олигарх демократично спустился в первый ряд и поцеловал руку своей первой учительнице. Та, ясное дело, обрыдалась. На этой трогательной ноте, запечатленной всеми камерами, заучка объявила:
– А теперь, дорогие дети, вас приглашают в столовую на угощение, которое приготовил для вас дорогой Михаил Андреевич!
Изголодавшиеся дети на этот раз заорали от души и дружно ломанулись к двери, едва не затоптав пару зазевавшихся учителей. Равикович наблюдал за этим безобразием с благодушной улыбкой. Он очень любил это ощущение. Еще со старых времен. Ведь настоящий кайф не в том, чтобы обыграть краплеными картами какого-нибудь лоха до нитки, а в том, чтобы, облапошив его, с барского плеча сунуть лоху десятку-другую на такси и увидеть в его глазах благодарность, а то и слезы умиления…
Логинов прослушал звуковые файлы еще раз, потом закурил и задумался, глядя на дорогу. Наконец он пробормотал: «Чем черт не шутит…» – и потянулся к телефону.
– Семь-ноль, слушаю! – ответили в трубке.
– Это Полста-девятый. Код доступа: девять-семь-пять-один-три…
– Принял, Полста-девятый, – проговорил оператор управления. – Ну что, получили записи?
– Да, я поэтому и звоню… У меня тут мысль возникла. Можно голоса на этих записях сравнить с теми, что принадлежат владельцам поставленных на прослушку телефонов?..
– Вы хотите проверить, не говорил ли кто-то из людей Равиковича по «незасвеченному» телефону? – понял мысль Логинова оператор.
– Да…
– В принципе, можно, но для этого нужно привлечь другую службу…
– Нужна санкция Ноль-третьего?
– Да нет, кода доступа достаточно. Но потребуется время.
– Хорошо, спасибо. Я буду ждать вашего звонка.
Благодарные дети облапошенных Равиковичем родителей с чувством глубокого удовлетворения лопали презентованное карточным шулером копеечное печенье. Когда благодетель явился на пороге школьной столовки собственной персоной, дети по команде заучки, с набитыми ртами три раза невнятно проскандировали: «Па-си-ба!»
Мэр Алапаевска тем временем нашарил глазками аппетитную грудку Наташи Ваниной и поспешно сунул руку в карман брюк. Тут к Равиковичу повернулась сияющая директриса и сказала: