То и дело в кильватерной струе появлялись стаи крупных рыб, которые, впрочем, быстро уходили в сторону.
В небе впереди, над линией горизонта, постоянно висели характерные горизонтальные штрихи с капельками на концах — стрекозы, ищущие добычу. Всю свою жизнь Найл считал, что стрекозы — это признак близкой воды, и только теперь узнал, что они могут быть еще и признаком недалекой суши…
Радость длилась недолго. Уже после полудня над горизонтом стали проступать кроны очередного морского леса. Разница состояла лишь в том, что на этот раз граница зарослей и морского простора тянулась в юго-западном направлении, да еще в том, что сквозь прозрачную воду было видно, что корни держатся за дно, лежащее на глубине примерно трех метров. Дальше начинался крутой обрыв, и разглядеть дно под кораблями казалось невозможным. Вдобавок ветер, раньше пусть и слабый, но попутный, стал встречным. Теперь флотилии приходилось двигаться на веслах.
Единственное утешение — постоянно зависающие над кораблями стрекозы здесь, вдали от Великой Богини, не смогли вырасти до размеров, опасных для человека.
Поначалу они еще нервировали треском прозрачных крыльев гребцов, опасливо пригибающих головы, однако вскоре моряки привыкли и перестали обращать на насекомых внимание. Перестали они вздрагивать и от постоянных гулких ударов плавающих по поверхности орехов, каждый размером с человеческую голову, что регулярно бились в борта.
В сумерках Назия отвела суда подальше от мелководья, приказала выбросить за борт якоря, и только когда они зацепились лапами за дно, позволила морякам отдыхать. Усталые гребцы, забыв про ужин, разлеглись на скамьях и почти сразу заснули. Посланник Богини, спустившись в капитанскую каюту, забрался в постель, а Нефтис и Назия устроились там же на полу, на набитых душистым сеном тюфяках.
* * *
Найл проснулся от ощущения опасности. Спросонок он не понял, откуда взялось это предчувствие — то ли его коротко предупредил кто-то из смертоносцев, то ли он поймал мысль готовящегося к нападению врага, но Посланник привык доверять своему нюху на неладное, а потому он быстро поднялся, оделся, набросил через плечо перевязь с мечом, прихватил щит и поднялся на палубу.
После уютной каюты ночная прохлада показалась излишне резкой, режущей дыхание. Правитель поежился, поднял глаза к небу, надеясь вместо тянущейся по лунному диску пелены полупрозрачных облаков увидеть полуденное солнце, но чуда не случилось.
Он поднялся на мостик, к рулю.
— Как здесь, Лохарь? — узнал правитель дежурного моряка.
— Все спокойно, мой господин, — кивнул тот.
— Хорошо, — Найл оперся о перила правой рукой.
Хотя Луна и висела на небосводе круглым желтым пятном, облака поглощали почти весь ее свет, и разглядеть хоть что-либо на воде не представлялось возможным. Поэтому правитель затаил дыхание и прислушался. Вот ему померещился всплеск. Хотя, возможно, это просто рябь, бьющаяся о борт. Еще всплеск — но уже совершенно в другой стороне!
Нет, рябь не может биться в борт сразу везде. Или волны накатываются только с одной стороны, или это уже не волны.
— Лохарь, буди гребцов, — тихо приказал Найл. — Пусть разбирают гарпуны и готовятся. Воинов тоже разбуди.
Череда облаков оборвалась, лунный свет прочертил по воде длинную дорожку, и в ее отблеск моментально попали две длинные узкие ладьи с человеческими силуэтами.
— Что случилось, Посланник? — сонный голос Назии, и не подумавший о соблюдении ночной тишины, раскатился по глади воды. — Почему вы решили вооружиться в такую рань?
— Тише, у нас гости, — прошипел на нее правитель, указывая на море.
— Что-о? — глаза женщины округлились. — Подъем все! Поднять якорь!
План Найла тихо подготовиться к встрече нападающих и взять их в плен рушился на глазах. Правителю оставалось только ругаться и скрипеть зубами.
— Поднять якоря! Шевелитесь, вы, сонное царство!
Туземцы в лодках, поняв что их обнаружили, отозвались не менее громкими дружными воплями. Судя по звукам, они окружали флотилию со всех сторон.
Правда, бросаться в атаку нападающие не торопились — по всей видимости, огромные размеры мореходных судов производили на них должное впечатление.
Найл попытался прощупать сознания гостей — но вместо агрессивности и злобы ощутил робость. Впрочем, именно страх нередко заставляет людей кидаться в самоубийственные атаки. Скорей бы рассвет — в свете дня станет проще разобраться что к чему.
Посланник посмотрел на запад. Сползающие к горизонту облака уже подсвечивались розовыми бликами нового дня. Туземцы перестали орать — видимо, просто устав.
На кораблях тоже утих топот — путешественники успели перебежать от спальных мест к бортам и вооружиться.
Солнце коснулось своими лучами макушек деревьев, побежало по стволам вниз. Мир постепенно наливался светом, и теперь не составляло труда разглядеть десять узких долбленок по трое одетых в плотные белые куртки и штаны туземцев в каждой. На корабле шерифа кто-то рассмеялся — исход столкновения ни у кого сомнения не вызывал. Туземцы опять издали воинственные крики, подняли со дна лодок луки, наложили на них длинные, полутораметровые стрелы.
— Щиты на борт! — хладнокровно скомандовал шериф. — Арбалетчикам приготовиться!
— Отставить подготовку! — громко вмешался Найл. — Ждать!
В отличие от северянина, видевшего в луках всего лишь недоделанные арбалеты, Посланник Богини знал, что длинные стрелы предназначены для охоты на рыбу.
В воде добыча всегда находится немного не в том месте, где кажется, и чтобы не промахнуться, охотник вынужден опускать часть стрелы под поверхность — иначе ему просто не прицелиться. Для стрельбы по сухопутной цели такие стрелы совершенно непригодны.
Значит, туземцы стрелять не собирались. Они всего лишь пугали. А может, выполняли некий местный ритуал. И еще правитель выдел у поясов многих гостей длинные палки с вклеенными по краю осколками стекла и обсидиана.
И опять же, в отличие от цивилизованного шерифа, Найл знал, что это — дикарское подобие меча. Именно это оружие они должны применять в реальном бою, и именно с его помощью должны были ночью штурмовать корабли. Но — не штурмовали.
Значит, туземцы не хотят пролития крови. Осталось только определить среди них вожака и понять, чего они требуют на самом деле.
Дикари, продолжая голосить, опустили острия стрел с костяными наконечниками в воду, поводили ими там, потом выложили луки в лодки, взялись за свои деревянные мечи и длинные дубинки и несколько раз потрясли ими в воздухе:
— Кхуру, кхуру!
— Кхуру, — наконец все они уселись и притихли, а один выпрямился во весь рост. — Рукха Алан ригуло жарми!
Найл оценил чувство равновесия, каким нужно обладать, чтобы встать во весь рост в лодке в локоть шириной, и не перевернуться, и уважительно присвистнул, после чего попытался установить мысленный контакт с чужаком. Похоже, тот требовал прекратить охоту.