Мещерские догадывались, кто убил их бригадира, к тому же мы и без того находились в состоянии войны. С ними надо было кончать, а убивать у нас мог только Медяк со своими головорезами. Все остальные – стадо баранов, в чем я сегодня убедилась. Тупые и трусливые животные. Они стреляли в Жульена именно потому, что боялись.
К тому же я не знала, есть в пистолете патроны или нет. Вот будет облом, если он не заряжен.
– Я всегда успею это сделать! – с пафосом сказала я, возвращая пистолет.
Слова эти должны были прозвучать гордо, но вышел какой-то жалкий писк. Во всяком случае, мне так показалось.
– Сделаешь. – Медяк забрал у меня пистолет и ухмыльнулся. – Если я разрешу!
– А это как получится!
– Не выйдет у тебя ничего. Слабая ты.
В его словах не было презрения, но прозвучали они все-таки оскорбительно.
– Кто слабая?! – возмутилась я.
– Ты. Как и все бабы. Они могут быть сильными, если рядом настоящий мужик. Ты станешь такой только со мной. Без меня тебя сотрут в порошок. Хочешь в этом убедиться?
– Да пошел ты!.. – Я психанула и рванула прочь от него к дороге.
Увы, но крыть мне было нечем. Может, я и не слабая, но Медяк точно сильнее. Меня братва любила, а его боялась. Уважение к нему было замешано на страхе. Но ведь оно никуда не делось. Пацаны сегодня стреляли в Жульена. Все, кто был на поляне, отметились.
Только не я. А почему? Может, потому, что Медяк не захотел унижать меня на глазах у всех? Вдруг его вполне устраивает вторая роль, на которую он сам себя и определил? Я в центре, он рядом, и мы вместе правим бал? Ему нужна не власть, а только я? Если так, то я готова терпеть его присутствие рядом с собой.
Я вышла к дороге, к машинам, возле которых стояли пацаны. Мой «БМВ», две «Волги», три «девятки». Целый автопарк, с оружием без проблем, пацаны при деле, при деньгах. В этом, как ни крути, целиком моя заслуга. Серьезная у нас мафия, весь город в кармане. Я крепко держу вожжи, гоню нашу повозку в светлое будущее. Нет, я не слабая, и докажу это.
Братва не торопилась разъезжаться, и я махнула рукой, дескать, по машинам. Пацаны оживились, но рассаживаться почему-то не стали. Все смотрели в ту сторону, откуда должен был появиться Медяк.
Он нарисовался и дал отмашку. Только тогда бойцы потянулись к машинам. Оказывается, меня здесь уже не слушались. Хотела я того или нет, но главным среди нас теперь был Медяк.
Но ведь его власть держится на страхе, значит, не может быть прочной. Только вот как быстро она разрушится? Смогу ли я что-либо противопоставить ей?
Закон природы – вожаком у волков может быть только самец. Волчица не способна держать под собой стаю. Медяк говорил об этом на полном серьезе.
– Против природы не попрешь, – разливая водку по стопкам, сказал он. – Пацаны тебя уважают, но для них ты всего лишь волчица. Такая же хитрая и коварная, как лиса. С тобой интересно, но ненадежно. Вместе с Самоедом ты управлялась с делом, а вот одна не тянешь.
– Ты не говоришь, а бредишь. – Я мотнула головой, но стопку подняла, чокнулась, выпила.
Я не должна была садиться с ним за стол, но ведь сделала это. Да и не могла я не выпить. Перед глазами стоял Жульен. Он умолял меня о пощаде, жуткими глазами смотрел на меня, когда Медяк выстрелил в него. Мне никогда не забыть этот взгляд. Я не стреляла в него, но убила.
– Что с Лукашевичем будем делать? – спросил Медяк, отрезвляюще глянув на меня.
– А что с ним делать?
– Он знает, что ты Мещеру заказала.
– И что? Кто докажет?
– Докажет. Он знает, что пацаны с тобой были, возьмет кого-нибудь за жабры, насадит на кукан, будет второй Жульен.
– Договариваться с ним надо.
– Как?
– Он у нас на прикорме, – неуверенно сказала я.
Каждый месяц Лукашевич получал с нас по десять тысяч долларов. Инициатива исходила от меня, но ведь эти деньги он имел не за предательство, а за то, что смотрел на наше существование сквозь пальцы. Было не совсем понятно, то ли мы купили его, то ли майор поимел нас. Он-то, наверное, думал, именно так и решил получить еще больше. Лукашевич собирал информацию, чтобы предъявить нам счет.
– Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. – Медяк покачал головой.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю? Ты же у нас центровая, ты и предлагай! – Медяк ехидно усмехнулся.
С Лукашевичем надо было кончать, но я представила, как он будет лежать на земле с простреленным животом, взывать о пощаде, и к горлу подступила тошнота. А ведь этот мент мне вовсе не так дорог, как Жульен. Совсем безразличен.
– Мочить его надо, – подсказал Медяк. – Других вариантов я не вижу.
– Есть вариант. – Я покачала головой. – Надо привязать его к себе.
– Как?
– У него есть жена и дети, а у тебя девочки. Организуешь ему встречу с одной, пусть он с ней порезвится перед камерой. Если мент хоть шаг против нас сделает, мы эту пленку его жене отправим.
– На шантаж хочешь взять? – осведомился Медяк и снисходительно усмехнулся.
– А почему нет?
– Вариант интересный, но ненадежный. Такой же слабый, как и ты сама.
– Я не слабая! – возмутилась я.
– Сильная ты. Пока со мной. И решение у тебя верное. Я его исполню. Мочить так мочить. Да, это твое решение. Ты сильная, пока у тебя есть надежный исполнитель. Не будет меня, все пойдет псу под хвост, а тебя закроют за Мещеру. Поверь, если Лукашевич захочет найти свидетеля, то он его разыщет. Ну так что, подтверждаешь свое решение?
Я наполнила стопку, выпила в одиночку, закурила. Медяк прав, из-за Лукашевича я могла оказаться за решеткой. Он опасный человек, если решился на игру против нас. Жульена смог сломать. Лукашевич задумал что-то очень серьезное, и если мы его не остановим, быть беде. Сделать это может только пуля. Сама я на такой шаг не решусь, но ведь Медяк мог исполнить начальника отдела милиции по собственной инициативе. Потому что он сильный, а я слабая. Сама по себе, но не с ним. В этом Медяк прав…
Раньше я вдохновляла на подвиги Самоеда, сейчас – Медяка. Он разрулит ситуацию, выведет наше сообщество на новый уровень, а потом я покажу свою силу и отправлю Медяка на свалку истории. Я обязательно сделаю это, чего бы мне это ни стоило. А пока нужно дрейфовать по течению. Главное, за буйки, в постель к Медяку не заплывать.
– Ну так что? – поторопил он меня с ответом.
Медяк не хотел брать все на себя, желал поделиться ответственностью со мной. А я боялась давать отмашку. Все-таки Лукашевич – мент.
– Опасно это. Если майора убить, такая волна поднимется, что всех смоет.
– Никто не собирается его убивать. – Медяк покачал головой. – В стране разгул преступности, менты в отчаянии хватаются за голову и за оружие. Я слышал, тут один мент от нервного расстройства застрелился, другой повесился, третий из окна выпал, четвертый под машину кинулся, пятый таблеток наглотался. Тебе какой вариант нравится?