— Последние пять миллионов Фогарева сняла двадцать шестого октября. Именно в этом день мы всерьез подошли к ее розыску.
Михаил не стал говорить, что в дело вмешался пресловутый закон подлости. Во-первых, в мире больших денег эмоции не приветствуются, и здесь не принято сваливать вину за свои просчеты на мифические, хотя и не раз доказанные на практике, вероятности. А во-вторых, Лариса Фогарева могла обналичить деньги гораздо раньше того дня, когда ее хватились.
— А до этого дня ты подходил к ней не серьезно?
Герман Данилович с рассеянным видом крутил в руках кубик Рубика, даже не пытаясь приводить в цветовой порядок его грани. Да и не мог он этого сделать, хотя уже пошел второй десяток лет с тех пор, как он взялся решить для себя эту головоломку.
Пережогов ворочал миллиардами, знал тысячу хитроумных схем вывода, отмывания и последующего преумножения бюджетных денег, причем немалую часть из этих комбинации он сам и придумал. Он смог фактически даром взять в собственность крупную нефтедобывающую компанию, вывести ее на более высокий уровень, сделать настоящим монстром на российском и мировом рынке. Семь пядей во лбу, и голова работает как компьютер, но с крутящейся головоломкой справиться не мог. Для этого кубик нужно было крутить по специальной формуле, но Пережогов нарочно не хотел упрощать себе задачу, поэтому столько лет топтался на месте.
А может, и нарочно оттягивал решение этой задачи на потом. Он добился в этой жизни всего, чего хотел, даже более того, и разберись он с этим чертовым кубиком, вдруг окажется, что ему незачем больше жить…
— Я был далек от мысли отнимать у Фогаревой эти деньги. Мы же солидная компания, а не разбойники с большой дороги. Мы заключили сделку, наша сторона получила нужный нам пакет, Фогарева получила деньги.
— Сделку заключил ты.
Годовиков промолчал. Можно было бы сказать, что добро на эту сделку он получил от своего босса, но вряд ли Пережогов захочет признать перед ним свою вину, так что лучше не дразнить лихо, которое, увы, уже разбужено.
— И ты должен был ее проконтролировать.
— Я проконтролировал. И даже принял необходимые меры, чтобы нейтрализовать Фогареву. Вы же знаете, я подсадил ее на транквилизаторы и организовал канал их доставки в изолятор.
Михаил был в курсе всех дел, которые происходили вокруг Ларисы, и знал, что ее подсадили на иглу. На этом он и сыграл, предложив ей убойные «колеса», от которых у любого, даже у самого психологически устойчивого человека, могла «поехать крыша». А показаниям шизофреника в суде веры нет.
— И что? Фогарева сошла с ума? — язвительно усмехнулся Пережогов.
— Возможно.
— Да нет, это ты, Миша, сошел с ума. А Фогарева сняла деньги и вывела их неизвестно куда.
Годовиков держал себя в руках, но был раздосадован. Досада на себя. Он считал себя невероятно умным и, надо сказать, имел для этого все основания. Но стоило признать, что с транквилизаторами он облажался если не по полной, то близко к тому. Во-первых, судя по всему, Лариса не попалась на его удочку. А во-вторых, ее возможное сумасшествие могло лишь усугубить ситуацию. Суд ведь мог признать ее недееспособность на момент заключения сделки, а об этом он почему-то не подумал, хотя, казалось бы, учел все.
— Пока неизвестно, но мы обязательно ее найдем. И поговорим с ней. Она обязательно нам все расскажет.
— Насколько я знаю, ее уже не раз похищали. И чем все это заканчивалось?
— В этом и заключается проблема. Фогарева и сейчас находится с тем человеком, которые ее спасал. В банке их видели вместе. Она снимала деньги, он ее охранял. И сейчас охраняет.
— Серьезный человек?
— Серьезный, — кивнул Михаил. — Никита Гурьянов, бывший телохранитель Фогана. Острая интуиция, четкий анализ обстановки, отличное владение рукопашной техникой, стреляет быстро и без промаха…
— Гудвин решал и не с такими.
— Я очень надеюсь на это.
И еще Городовиков надеялся, что Пережогов не зря дал ему шанс разобраться с проблемами, которые он сам же и создал. Не хочет Герман Данилович выводить его за скобки, потому что видит в нем большие перспективы. Это ведь была его персональная идея, выкупить драгоценный пакет акций за смешные деньги. Пережогов пытался устоять перед искушением, убеждая и его и себя, что дела так не делаются, но в конечном счете, дал отмашку.
Да, Михаил был виноват в том, что пустил дело на самотек, но ведь еще не поздно все исправить. Тем более что в его распоряжении находится Гудвин со своей командой. Там у него такие спецы, что любая «Альфа» позавидует. Надо было только видеть, с какой легкостью они уработали охрану Александры Фогаревой. Материал там, правда, сырой был, не чета тем волкодавам, которые в свое время работали на Фогана, но тем не менее…
— Про пятьдесят миллионов забудь, — сказал Пережогов. — Это не потеря, это трата, которую нужно сделать оправданной. Для этого следует зачистить Ларису Фогареву.
— И Никиту Гурьянова.
— Какой от этого толк?
— Толк есть! — Михаил воспрял духом. Он обожал те моменты, которые дарили ему возможность блеснуть своим аналитическим умом. — Во-первых, он знает, при каких обстоятельствах Фогарева продала нам акции. А во-вторых, он влюблен в нее по уши. Если с Ларисой что-то случится, мы получим шатуна на свою голову. Этого медведя надо мочить в берлоге…
— Делай, как считаешь нужным. Мне нужен результат. Фогарева должна замолчать навсегда. И чтобы без последствий.
— Я думаю, это дело времени. Она сейчас в Приморске вместе со своим любовником. Где именно, мы пока не знаем, но это не проблема.
— Ну вот, ты уже и след взял, — поощрительно кивнул босс.
Михаил едва удержался от самовосхваления. А ведь Фогареву и Гурьянова не просто было выследить…
— И след возьмем, и дело сделаем.
— Что там у тебя с женой Фогарева?
— Она под полным моим контролем.
— Уверен?
— Абсолютно.
— Может, ее тоже нужно зачистить? — в раздумье, у самого себя спросил Герман Данилович. — Тогда и предъявлять будет некому.
Действительно, в акциях заинтересована только Александра Фогарева, и если ее не станет, то и сделку оспаривать будет некому. А убить ее не так уж и сложно.
— Я уже думал над этим, — с озадаченным видом сказал Михаил.
— Хватит того, что ты с Ларисой Фогаревой думал.
— Ну, Александра Фогарева никуда не денется. Я бы не стал ее трогать. Под следствием она, органы держат ее в поле своего зрения…
— Как бы не сорвалась с крючка. Заявит в прокуратуру, и такое начнется…
— Нет, в прокуратуру не заявит. Собиралась, но не заявит. Напрямую в суд собирается, а мы должны пойти с ней на мировую. Вернем ей акции и выкупим их обратно за сто пятьдесят миллионов. Она согласна.