– Так что, вы осуществляете поход по местам боевой славы фашистских подводников?
Сергей, тут же припомнив пришедшийся к месту анекдот, сменил галс, замяв скользкую тему.
Танцуя с Леной, я вдруг с уверенностью ощутил, что наша сегодняшняя встреча обязательно получит свое продолжение, далекое от вульгарных определений моего грубияна папаши.
В нас утвердилось то бесспорно истинное мгновение щемящего обоюдного понимания необходимости друг другу, от которого мы, также взаимно смутившись, онемели и возвратились за стол подобно двум заговорщикам.
Официант принес на десерт какое-то зеленое желе, а заверещавший в сумочке у Веры телефон - черную новость из Питера: час назад застрелили ее муженька-коммерсанта.
Безоблачная атмосфера нашего застолья истаяла, как случайный июльский град.
Вера окаменела лицом, прошептав:
– А ведь я этого ждала…
Мы подавленно молчали. Далекая страна, наша родина, на серых и нищих просторах которой разгуливал, безраздельно властвуя, жирный неуязвимый динозавр криминала, напомнила нам о своем жестоком существовании очередной жертвой - в миллионной череде убитых бандитами, умерших от нужды и бездомья.
Нам, сидевшим здесь, повезло: к нам благоволила судьба, мы сумели изловчиться, ускользнув от зубов и когтей чудовища, но смрад его донесся и сюда, в благословенные Богом дали.
– Ты можешь отвезти меня в аэропорт? - спросила Вера Сергея.
– С Тенерифе утром летит чартер в Москву. - Она говорила отрешенно-спокойно, будто там, вдали, умер давно обреченный больной, и только дергающийся уголок губы и потемневшие от боли глаза выдавали ту круговерть чувств, что сейчас владела ей.
– Конечно. - Сергей скомкал лежавшую на коленях крахмальную салфетку, бросив ее на стол.
– И еще, ребята… Присмотрите за Леной и за сыном… Мало ли что?..
Я отозвался сумрачным кивком на ее взгляд, ищуще остановившийся на мне.
Ресторанный угар оборвал мягкий хлопок автомобильной дверцы.
Спустя полчаса мы приехали в дом. Ребенок спал, и будить его Вера не стала.
Мы помогли собрать ей вещи, и вскоре она с Сергеем уехала в аэропорт.
Какое-то время мы с Леной молча сидели на кухне. Затем она произнесла задумчиво:
– Наверное, я несу аморальную и циничную чушь, но все-таки - есть во всем этом один плюс: она его не любила… Я знаю.
– Почему?
– Потому что он любил только деньги. И сложил голову из-за них, проклятых…
– Да не только в деньгах дело, - сказал я.
– А в чем?
– В той территории, на которой их зарабатываешь. - Я поднялся. Обойдя стол, подошел к ней, обнял хрупкие плечи и поцеловал нежные пряди, упавшие на висок. Сказал: - Все. Завтра приеду.
– Оставайся, - неуверенно отозвалась она. - Комнат много, я тебе постелю.
– Мне будет трудно уснуть, зная, что ты где-то рядом, - дипломатично поведал я.
Она посмотрела мне в глаза. Сказала:
– Я об этом пожалею…
– Не думаю, - с лживой уверенностью заявил моими устами встрепенувшийся в глубине порочный соблазнитель.
Уже утром, забываясь в зыбком, истомленном сне, я вспомнил скабрезные разглагольствования папани. Старый чертяка все-таки в чем-то был прав!
Весь экипаж машины боевой под художественным руководством моего мучителя родителя прикатил, немилосердно сигналя под окнами, ровно в половине десятого утра.
– У вас тут что, работа? - не открывая глаз, прошептала Леночка, прижимаясь ко мне восхитительно горячим, ароматным телом.
– Да, дьявол ее побери! - Я с трудом пытался разлепить набухшие веки.
– Какая?
– Ну… работа-то не волк, зато начальник - зверь! - С трудом сохраняя равновесие, я шагнул к окну.
Папаня, стоявший у «Мерседеса» с распахнутыми настежь дверьми, выразительно погрозил мне кулаком.
– Щ-щас, мою бабушку так-растак! - Я скривил ему зверскую рожу. - Без меня не обойдетесь, что ли?!
– Так и поделим все без тебя, - донесся бесстрастный ответ. - Спи. Дорогой товарищ. - После папин голос повысился: - Его благородие только просыпается, а у меня уже вся жопа мокрая от беготни! Всю ночь с бомбой мудрили, герметизировали, кабель с ранья покупали-выбирали…
Я обернулся к Лене. Молвил повинно:
– Должен ехать. Служба!
Она с неохотой раскрыла глаза. Произнесла через вздох:
– Позвольте чисто мужской вопрос: что делаете сегодня вечером?
– И вечером - служба, - ответил я. - На мне ребенок и любимая женщина. Буду с ними занят до следующего утра.
– А утром снова на службу? - Она потянулась. - Ладно. Что в таком случае вы предпочитаете на ужин, любимый мужчина?
– Мы пойдем в ресторан.
– Ну-ну! - сказала она рассудительно. - Не надо излишнего изобилия красивых жестов. Источников доходов на острове Фуэртевентура весьма немного. А на помощь извне теперь рассчитывать не приходится. Или вы граф Монте-Кристо?
– Стремлюсь быть таковым, - поведал я. - Но покуда не выходит. Хорошо, согласен: пускаемся в семейное плавание. Дизеля - на экономический режим!
Острить-то я острил, но, когда выходил из дома, не без трепета душевного подумал о той доле правды в каждой шутке, что в количественном своем отношении иной раз невольно над самой шуткой преобладает…
На Леночку, как мне показалось, я произвел впечатление во всех смыслах благоприятное, однако беда всех этих первых впечатлений в том, что им довольно трудно соответствовать в дальнейшем.
– Хорош! - восхищенно сказал папаня, обозрев мою деформированную активным образом ночной жизни физиономию. - Герой полотна Пикассо! Матрос с торпедированного сухогруза… Ну, починил разбитое сердце свояченицы покойного?
– Поехали, изуверы, - хрипло откликнулся я. - Дайте воды.
– Чего, уже потек радиатор? - не удержался от пошлой подковырочки братец Вова - клянусь, наверняка глубоко завидовавший мне.
– Слушай, я тебе не подушечка для иголок! - взорвался я.
– Чего ты злишься? Я ж о тебе беспокоюсь… Вот и презервативы тебе купил, черного цвета, специально…
– Почему… черного? - обернулся я на него.
– Ну… в доме траур… Твой такт оценят…
Я беспомощно отмахнулся от негодяя вялой со сна кистью.
Обижаться на братца было бессмысленно. Слышал, что как-то, спьяну наткнувшись на процессию, возглавляемую его знакомым, хоронившим жену, Вова, давно не видевший приятеля, удивившись, спросил его: ты что, мол, разве женился? И, услышав скорбное подтверждение, протянул руку, торжественно заверив: «Поздравляю!»