Собственно, задача осмотреть лес мало чем отличалась от тех, что братья по плоти ежедневно выполняли в последние месяцы: ограниченный с одной стороны морем, с трех других — остатками пешеходных и подъездных дорожек, некогда культурный садик, а ныне изрядно одичавший лес представлял из себя слегка вогнутую полосу шириной около двухсот метров, и примерно полукилометра в длину. Правда, на этот раз правитель совершенно точно знал, что здесь живет немногочисленное, но очень агрессивное племя. И с ним желательно попытаться договориться, а не проливать понапрасну голубую кровь.
— Мы пришли с миром! — послал Найл широкий мысленный импульс, останавливаясь в паре сотен шагов от кромки леса. — Разрешите нам выбрать в вашем лесу место для посадки Богини, и ваши потомки будут вечно гордиться вами!
— Отдай нам хранителей, смертоносец, и мы простим тебе то, что ты вошел в наши охотничьи угодья!
Все как всегда. Его за паука не считают, двуногих признают только как дичь, и предыдущий урок здешнее племя так ничему и не научил. Возможно, нескольким десяткам живущих среди деревьев туземцев пятеро двуногих и шестеро смертоносцев представлялись слабой кучкой существ, неспособных к сопротивлению — но они просто не подозревали, насколько велика разница между жадной ордой и сильными, сытыми, хорошо обученными воинами.
— Щитов, жалко, нет, — пробормотал Найл. — Без них чувствуешь себя голым.
— Да, — согласилась Юлук. — И арбалетов мало.
Нефтис промолчала. Ей доводилось по несколько дней воевать только копьем, и всего лишь вдвоем с Посланником — однако до сих пор она оставалась жива. — Отдай нам хранителей, и мы отпустим тебя живым!
Вот эта угроза Найлу не понравилась. Обычно одним из отличий восьмилапых от людей было то, что пауки никогда не воевали с себе подобными. По крайней мере — в Южных песках. Здесь же они угрожали ему, хотя и считали смертоносцем. Они способны убить восьмилапого! Как же они тогда сосуществуют одним племенем? Потому и не справиться дикарям с настоящими воинами, что они не то что двуногим — самим себе доверять не способны.
— Мы не хотим проливать чью-то кровь… — Найл запнулся на полуслове. Для туземцев не шла речь о пролитии или непролитии крови: они элементарно думали только о еде.
Посланник Богини взглянул на своих воинов — и людей, и восьмилапых, и кивнул, приглашая их за собой:
— Пошли?
Маленькая группа медленно двинулась в сторону леса, приглашая своей беззащитностью к нападению: вот мы, всего пятеро двуногих. Кажется вы считали нас своей добычей?
И несколько дикарей не выдержало, ринулось вперед, торопясь схватить дичь первым, до того как кто-то другой запустит в нее свои клыки.
— Четверо, — с разочарованием пробормотал Найл, обнажая клинок.
Чтобы убедить туземцев в своем подавляющем воинском преимуществе, четверых врагов мало. Нужно, чтобы их было хотя бы втрое больше, чем братьев, а не наоборот. Тем не менее, и с этими четырьмя нужно было справиться.
Найл уже чувствовал, как тяжелеют руки и отказываются подчиняться ноги, а Калла и Навул с трудом поднимали арбалеты, когда смертоносцы — нет, они даже не вступали во Взаимоусиливающий резонанс! Они просто выпустили короткие парализующие импульсы. Мгновения сбоя в мыслях атакующих вполне хватило двум арбалетчикам, чтобы нажать на спуск. Восьмилапые задергались от болевого шока — Нефтис тут же метнула в одного из уцелевших дикарей копье, а правитель, резко рванувшись вперед, вонзил клинок в спину второму.
— Мы не хотим с вами сражаться! — еще раз повторил правитель. — Не вынуждайте нас к этому!
Однако ничего, кроме чувства глухой враждебности в ответ не получил. Посланник Богини попытался оценить, сколько сил придется потратить на то, чтобы выдавить из лесных зарослей несколько десятков пауков, и решил, что несмотря ни на что следует попытаться договориться по-доброму:
— Пропустите нас в ваши охотничьи владения, и все дни, которые мы будем здесь находиться, я обещаю кормить вас свежей рыбой.
В ответ пришел мощнейший отклик, как если бы он нанес туземцам страшное, несмываемое оскорбление:
— Заставляет жрать тухлятину!
Правитель далеко не сразу разобрался в нахлынувшей лавине образов, но вскоре начал понимать.
Что такое рыба, пауки не знали. Живущие в прибрежном песке полосатые змеи и перекрывающие подходы к морю смертоносцы не позволили людям научиться рыбачить, плести сети и строить лодки, и никого из обитателей водных глубин здесь не знали. А образ, посланный им в качестве предложения еды, ассоциировался у местных восьмилапых с останками полуразложившихся дохлых рыб, иногда выбрасываемых волнами на берег. Таким образом слова: «Будем кормить свежей рыбой» отразились в сознаниях туземцев пренебрежительным: «пожиратели гнилого мусора». И объяснять что-либо по этому поводу было теперь бесполезно.
Найл, скрывая от туземцев отдаваемые команды, не мысленно, а жестом подозвал к себе пауков. Восьмилапые остановились полукругом, прикрывая Каллу и Навула, пока те вырезали из тел смертоносцев арбалетные болты и перезаряжали оружие. Потом братья, вглядываясь в заросли, опять медленно двинулись вперед.
Люди не умели — да и не собирались прятать свои мысли, а потому местные восьмилапые прекрасно знали, что происходит. Идет охота. Охота именно на них, хозяев леса! Пожалуй, впервые в жизни они чувствовали себя в своих домах не властелинами, а жертвами. И подобное состояние им никак не нравилось.
Найл приблизился к кустарнику на десяток метров — расстояние одного прыжка для смертоносца, но в атаку на него никто не кидался. Тогда восьмилапые братья хлестнули по зеленой листве волной страха. На пауков подобные ментальные приемы действуют слабо, но в данном случае это было просто оскорблением: на туземцев охотились, как на землероек — выпугиванием! И один из местных не выдержал, ответил тем же.
— Он с краю леса! — мгновенно определил один из пауков Найла, и все шестеро немедленно ударили туда парализующей волей, а Калла и Навул, высматривая цель, перешли на бег.
Вот тут туземцу стало действительно страшно: он уже видел, каково приходится смертоносцу после попадания стрелы, и никак не хотел испытывать этой боли на себе. Затрещали ветки, мелькнула серая тень. Стрелки вскинули арбалеты, но дикарь успел скрыться, а выпускать болты наугад братья не хотели. Стрел и так оставалось слишком мало.
Найл понял, что вдоль границы зарослей туземцев больше нет, и решительно вошел под кроны деревьев.
— Уходите, чужеземцы, или мы уничтожим вас! — вспыхнула в его сознании угроза.
— Как? Вы атакуете по одиночке, а мы всем отрядом! Мы перебьем вас по одному!
Фактически Найл туземцам давал совет о том, как нужно себя вести: собраться всем месте и ударить на пришельцев. Но это была не проговорка, а сознательный ход. Правитель прекрасно знал, что в любом случае разгромит врага — но гораздо проще и быстрее сделать это в ходе одной горячей и скоротечной схватке, чем с риском для жизни вылавливать их потом по всему побережью.