— Кормить нас, хранителей, это святой долг перед предками всех разумных существ…
— К тому же, я не верю, чтобы у вас имелись хоть какие-то знания, — закончил свою мысль правитель.
— Да как ты смеешь, дикарь! — спохватился двуногий. — Да мы…
— Если тебя убить, остальные хранители поверят в серьезность моих слов?
Хранитель запнулся и побледнел еще сильнее, став походить на пластиковые статуи из княжеского музея.
— Н-нет… Не нужно.
— Итак, — подвел итог Найл. — Я, Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, одитор ночного мира, правитель Южных песков и Серебряного озера, постановляю: с сего часа вы обязаны немедленно прекратить облагать самовольной данью окрестные племена, сдать мне все свое оружие, предъявить древние знания и признать над собой мою высшую власть. В противном случае все, кто обратит против меня свое оружие, будут преданы смерти, все остальные проданы в рабство, а ваше противное честному человеку гнездо уничтожено полностью раз и навсегда. Ступай, и скажи, чтобы мужчины начали выносить свое оружие и складывать его здесь, на этом самом месте, иначе я сочту ваше поведение бунтом против чувства человеческой справедливости и невыполнением приговора суда. Иди.
Найл развернулся и вернулся к своему отряду, ощущая спиной ужас хранителя, оставшегося в одиночестве под прицелом наведенных почти в упор арбалетов. Двуногий попятился, потом развернулся и побежал назад.
— О чем вы так долго говорили, мой господин? — полюбопытствовала Нефтис.
— Я обвинил их в том, что они грабят соседние племена, обижают их женщин и ведут неправильный образ жизни, — пожал плечами правитель.
— Зачем?
— Чтобы было понятно, ради чего мы собираемся с ними воевать.
— А разве нам не нужно просто захватить пару десятков пленников?
— Нефтис, милая моя, — рассмеялся Найл, — я же все-таки правитель! Когда страны начинают воевать друг с другом, то говорить об истинных причинах этого как-то не принято. Следует объявлять, что ты борешься за освобождение порабощенных, за восстановление справедливости, ради защиты слабых и обиженных. Вот я ему все это и перечислил.
— Зачем?
— Ну как? Они утверждают, что имеют право обкладывать всех вокруг данью, потому, что выполняют священный долг по сохранению древних знаний. И получается, что они правы, потому, что действуют во имя высших целей. А я защищаю несчастных и обездоленных от их грабежа и насилия. А значит, я тоже получаюсь как бы еще правее.
— Но зачем вы так стараетесь, мой господин? — замотала головой стражница. — Какая разница, зачем вы собираетесь разграбить здесь, в этой дикой глуши, одинокое стойбище?
— Вот тут ты не права, — оглянулся на крепость хранителей Найл. — Здесь, оказывается, помимо муравьев и вконец одичавших каннибалов есть и более удачно обжившиеся племена. С ними, возможно, удастся наладить торговлю. Как по-твоему, будет хорошо, если купцам станут рассказывать о том, как Посланник Богини приплыл, разорил дом хранителей древних знаний, а самих их скормил паукам? Или все-таки: «Посланник Богини защитил окрестные земли от вымогательства лживых хранителей, а самих их в наказание за жестокость, бросил в лесу»? А? Вот то-то же. Хотя деяние, конечно, одно и тоже. Пойдем-ка лучше в развалины. Сейчас наш парламентер спустится в бункер, и они могут сгоряча начать стрельбу.
Путники отступили к ближайшему дому, от которого остались только четкая лента фундамента и сваленные в неглубокой яме крупные куски кирпичной кладки.
— Простите, мой господин, — не унималась Нефтис. — Но как туземцы узнают, что вы сделали это для них?
— А мы постараемся, — Найл положил руку стражнице на плечо, принуждая ее присесть за бетонную стену, и опускаясь рядом сам. — Мы нашего дикаря, влипнувшего в паутину, отпустим с хорошим напутствием и дадим ему в придачу пару рабынь. Кое-кого по лесам окрестным разгоним, чтобы каялись. Самим еще раз все объясним, чтобы мужьям передали. Ничего, не забудут!
Невдалеке раздался оглушительный треск, на который бетон откликнулся громкими щелчками.
— Ну вот, — кивнул Найл. — Мы и получили свой ответ. Теперь мы как бы имеем полное право продавать их в рабство и казнить за бунтарство: ведь они отказались выполнять условия нашего ультиматума! Как говаривала одна моя знакомая стражница: «законы придуманы сильными для того, чтобы слабым было легче смириться с неизбежным». Ибо Закон есть Закон.
Штурм начался просто и банально: посланные в ближайшие развалины моряки начали выбирать куски кладки и камни с таким расчетом, чтобы вдвоем их можно было перенести с места на место, складывая отдельно; и куски поменьше, которые можно перетаскивать в одиночку. До темноты удалось собрать не очень много, но развалин вокруг хватало, и Найл рассчитывал наверстать эту нехватку в следующие дни.
— Смотри вперед, Нефтис, — приговаривал он, указывая телохранительнице темную точку на красновато-буром склоне холма. — Запомни эту втоптанную в глину гальку так, чтобы могла без труда найти ее в полном мраке. Это наш первый рубеж.
Когда на остров опустилась тьма, Найл и Нефтис первыми подняли один из тяжелых камней и быстрым шагом двинулись вперед. На полпути между крепостью хранителей они бросили его на землю и побежали назад, за следующим. Радом с их куском бросили кусок кладки Кавина и Навул, потом опустили кусок моряки, потом опять воины. К тому моменту, как правитель и его телохранительница подошли снова, нижний ряд уже вытянулся в ширину на десять метров.
— Ларуз!
Смертоносец пробежал по камням, выпустив липкую нить, и очередной кусок кладки лег уже во второй ряд. К рассвету этих рядов легло целых шесть, причем верхний, на высоте больше двух метров, пришлось выкладывать из более легких камней — с трудом, вставая на цыпочки, запихивая их на гребень.
В свете утренних лучей хранители обнаружили, что в полуторастах метрах от их амбразур, закрывая изрядный сектор обзора, стоит каменная стена почти в пятнадцать метров шириной и двух высотой. Послышался оглушающий треск автоматной стрельбы, сопровождающийся звонким чмоканьем маленьких металлических капсул о камни, но устало вытянувшимся за стеной двум смертоносцам и Найлу со стражницей они никакого вреда причинить не могли. Изрядно потрудившись почти целые сутки, люди благополучно спали, не обращая внимания на шум.
Следующей ночью работа закипела снова. На этот раз моряки просто перетаскивали камни от развалин за стену, а Найл, сидя с правого края укрытия, под защитой стены, не торопясь выкладывал их сбоку. Сперва несколько штук на землю, потом, слегка обмазанные паутиной, во второй слой, потом в третий. Когда кусочек стены поднимался на высоту полутора метров, он перебирался за нее, и начинал выкладывать следующий участок, стараясь держать руку так, чтобы камень прикрывал ее от возможного попадания и действовать как можно быстрее.
На этот раз хранители не спали, стреляя и по толстой основной стене, и по более тонкой, но постоянно растущей вперед, и в город, больше наугад, чем прицельно. Но стена все равно двигалась — под углом к крепости, и с каждым выложенным метром край ее оказывался на полметра ближе к врагу.