Но в этот день Изабель была преисполнена надежды. Как только ее дорогая принцесса сможет выдержать дорогу, она отвезет ее в любимое Шантийи. Пусть Шарлотта проведет свои дни в окружении красоты, которую словно бы создали специально для нее. А этих дней, как считала Изабель, осталось совсем немного.
– Когда я отвезу ее в Шантийи, – сказала она в доверительном разговоре Немуру, – вы проводите меня к королеве. Пусть она распорядится заключить меня в тюрьму, я согласна, у меня впереди еще есть время – я молода, – но ради их старинной дружбы пусть королева позволит Шарлотте умереть в своем любимом доме.
– Я, конечно же, поеду с вами и буду очень удивлен, если королева отправит вас в Бастилию. Но до этого, может быть, стоит написать еще одно письмо в Монтрон, чтобы невестка, наконец, решилась и привезла внука?
– Я отправила письмо позавчера с Бастием, просила не задерживаться, так что, думаю, он скоро вернется.
Прошло два часа, и Бастий возвратился… вместе с… Лэне.
– Если мы кого-то и ждали, то не вас, – сердито встретила его Изабель. – Ваш приезд означает, что молодая принцесса не приедет! Какую отговорку она выдумала на этот раз?
– Она изложила все в этом письме, – ответил Лэне, протягивая листок, запечатанный печаткой с гербом Бурбонов-Конде. – Я могу только предполагать, поскольку не получил никаких разъяснений. Только приказ отвезти его.
Изабель сломала печать, пробежала глазами письмо, состоявшее из нескольких строчек, а потом дрожащим от гнева голосом прочла его вслух.
«Прошу госпожу свекровь и всех моих друзей и подруг, которые находятся подле нее, оказать полное доверие всему, что скажет от моего имени господин Лэне, который знает все мои намерения. Клер-Клеманс де Майе» [28] .
– Ее намерения! – взорвалась Изабель, швыряя письмо в лицо Лэне. – Какие еще намерения могут быть у этой умалишенной, которая вконец свихнулась после своих эскапад в Бордо в окружении испанцев. Отправляйтесь и передайте ей, что здесь у нее друзей нет!
Де Немур подобрал письмо и молча протянул его гонцу, который находился в видимом затруднении.
– Я клянусь вам, госпожа герцогиня, что понятия не имел, что написано в этом письме. Никогда в жизни я не взял бы на себя передавать такое!
– Так отправляйтесь и передайте ей мои слова.
– С вашего позволения, я в ближайший же час сам напишу ей письмо, которое отвезет гонец помоложе. Я старею, госпожа герцогиня, а дороги зимой так тяжелы…
– Согласна. Пишите, и Бастий вновь отправится в путь. А вас мы сейчас разместим…
Разумеется, принцессе не сказали ни слова. Но возможно, она сама обо всем догадалась благодаря странному ясновидению, какое дается подчас умирающим. В два часа ночи в замке все вскочили, словно по тревоге. Госпожа принцесса пожелала, чтобы к ней немедленно привели нотариуса.
Бертен и Немур поспешили в карете в городок, разбудили нотариуса и привезли в замок. Принцесса сообщила, что желает сделать приписку к своему завещанию. После своей смерти она передает своей дорогой Изабель де Монморанси-Бутвиль, герцогине де Шатильон, которую любит как дочь, свой замок Мелло, стоящий возле Шантийи, его обстановку, прилежащие к нему земли, угодья и пристройки и права сеньоры. Кроме того, она завещает ей из своих драгоценностей большое жемчужное ожерелье, жемчужную парюру и большую шкатулку с бриллиантами. Все это в благодарность за любовь, которую вышеозначенная дама, герцогиня де Шатильон, всегда проявляла к ней, и за ту заботу, которой она окружала и окружает до сих пор в ее болезнях и несчастьях… Затем она распорядилась, что получат в благодарность обитатели Шатильона… Лэне, которому ничего не досталось по этому завещанию, позже упрекал принцессу в скупости. Затем она отблагодарила нотариуса и слуг, которых обеспокоила, разбудив среди ночи, и, успокоенная, уснула.
Новое письмо от Клер-Клеманс пришло тридцатого ноября. Адресовано оно было Лэне. И вот что она писала:
«Меня так взволновали новости, полученные от вас, что и передать не могу. До этого я сохраняла надежду. Но теперь я ее утратила и уверяю вас, что в отчаянии от того, что ее здоровье в таком плачевном состоянии, однако и у меня совсем нет сил, и это все, что я могу вам сообщить…»
– Стыд и позор! – провозгласила оскорбленная госпожа де Бриенн. – Ни единого слова, обращенного к вам или к кому-нибудь еще из окружения принцессы! Если она полагает, что такое обращение смягчит сердце ее супруга, который ее ненавидит, она жестоко ошибается!
Два дня спустя, второго декабря 1650 года, Маргарита Шарлотта Луиза де Монморанси, вдовствующая принцесса де Конде, которой исполнилось всего-навсего пятьдесят семь лет, отдала свою душу Господу на руках Изабель де Шатильон. На смертной своей постели она продиктовала письмо королеве, умоляя проявить милосердие к ее детям, а потом протянула руку госпоже де Бриенн и сказала ей:
– Милый друг, расскажите несчастной, что воюет сейчас в Стэне, как я прощаюсь с жизнью, и пусть она тоже поучится умирать.
В день смерти принцессы под наблюдением Лэне был составлен список ее драгоценностей, из которых Изабель была завещана только часть, и не самая значительная, потому что покойная обладала несметным количеством жемчуга, бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов и всевозможных украшений. И все эти драгоценности были отправлены в Монтрон, а Изабель и слова не вымолвила, чтобы напомнить о тех, которые были завещаны ей.
Поутру Изабель в Шантильи занималась последним туалетом своей любимой покойной подруги, а Немур отправился в Париж. О дальнейших церемониях, которых пожелала для своих похорон принцесса, должна была распорядиться королева. В то же самое время гонец скакал в Гавр, куда только что перевезли узников, что для герцога де Лонгвиля, губернатора Нормандии, было особенно горько, с письмом Лэне для принца де Конде.
Двадцать первого декабря тело принцессы было перевезено в Париж, сопровождали его Изабель, госпожа де Бриенн и те, кто входил в ее ближайшее окружение. Гроб с телом был поставлен в церкви Святого Людовика у иезуитов на улице Сен-Антуан [29] , куда приехало «множество самых знатных придворных дам и знатных дам города, принцы из Лотарингии, Савойи и множество других высокородных сеньоров».
На следующий день была отслужена пышная заупокойная месса, достойная такой благородной принцессы, и Изабель, опираясь на руку госпожи де Бриенн, с болью в сердце оплакивала под черной вуалью ту, которую любила больше матери. Затем гроб, сопровождаемый большой молчаливой толпой, был перенесен на другой берег Сены и удостоился погребения в монастыре Гранд-Кармелит на улице Сен-Жак, где так любила уединяться Шарлотта, имея там отдельную келью. И только когда разверстая могила приняла гроб, Изабель поняла, что больше никогда не увидит свою дорогую принцессу. Сотрясаясь от рыданий, она опустилась на холодные плиты [30] .