Этой ночью мысли мешали заснуть не только лейтенанту Ральфу Гарретту. Передав Салиму дежурство по лагерю, Рашид побрел на пустынную равнину Аль-Хадина, которую благодаря частым путешествиям между Ижаром и Аденом знал не хуже, чем поклажу под седлом своей лошади. Он предпочел бы совершить верховую прогулку, но нужно было беречь лошадей, им еще предстоял долгий путь, хотя они уже преодолели большую часть. Рашид шагал по мягкой земле в такт дыханию и биению сердца, словно куда-то стремился, пока внутренний голос не подсказал ему: подходящее место найдено. Он опустился на землю. Аль-Шахин долго сидел под широким, окропленным серебром шатром неба, дожидаясь ясности и покоя, что всегда находил в пустыне. Но тщетно.
Что-то никак не давало ему покоя, и это было совсем на него непохоже. Он задумчиво погрузил правую руку в песок, глубже и глубже, словно мог нащупать в земле собственные корни, корни племени и семьи. Пальцы наткнулись на что-то твердое, и он выловил маленький предмет, плоский и круглый, очистил и разглядел его в молочном свете звезд. Старая монета, зазубренная и отшлифованная приходящим и уходящим песком, много лет назад потерянная на дороге караваном или ворами.
Маа-йяя, – прозвенело у него внутри. Его поражало, что он не слышал от нее никаких жалоб, как смело она смотрела в лицо обстоятельствам, почти не выказывая страха, и с восточной невозмутимостью покорялась судьбе. Она ехала по незнакомой стране с широко распахнутыми глазами, вбирая встреченные образы, цвета и запахи, хотела познать и постигнуть все увиденное вокруг. Это было так непохоже на англичан, с которыми Рашид сталкивался прежде.
Ма. Йя. Два мягких слога, гораздо больше подходящих его языку, чем жесткому и угловатому английскому. Он удивительно быстро постиг его странные звуки, как только смешался с чужим народом, силой оружия захватившим полуостров Аден. Рашид был разведчиком султана, сперва носил одежду пособника, потом торговца и, наконец – солдата, которым и был: он защищал караваны мечом и винтовкой. Араб не испытывал к чужакам ненависти, как не испытывал ненависти к противнику в бою. Потому что сражения – удел воина, и умереть в бою для него – честь. Юг, аль-Яман, с древних времен был ареной многочисленных войн. Этот немилосердный край не прощал ни легкомыслия, ни трусости. Его природа сформировала и характер его жителей. «Я против моего брата. Я и мой брат против моих кузенов. Я, мой брат и мои кузены против всего мира». Так воспитывались дети аль-Шахинов, едва их отнимали от материнской груди.
Рашид подумал о Нашите, которая вот уже половину его и своей жизни была женой воина. Ей было четырнадцать, а ему шестнадцать, когда их семьи заключили союз, следуя обычаю. Она много смеялась, была красивой, своенравной и живой, как и обещало имя, и у Рашида не возникало причин быть несчастным. Он воспитал двоих сыновей и дочь, все трое выросли здоровыми и уже не дети. Он выполнил свой долг перед семьей, перед племенем, как делал всегда: и перед султаном Ижара, и перед старейшинами аль-Шахинов. И он делал это охотно. Всегда. Потому что он – аль-Шахин.
Сейчас он тоже выполнял долг – в безопасности доставить Майю в Ижар и дождаться там англичан. По показаниям Али и его подсчетам, сейчас они должны быть в Аз-Заре. Там совсем рядом стоит на посту Али, готовый вмешаться, если султан воспрепятствует проезду англичан. До Ижара еще три с половиной дня пути. Возможно, дней пять до появления людей Коглана. Рашид проведет с ними переговоры и передаст Майю, как только они придут к соглашению. И все будет позади. Точно как он планировал. Нет причин беспокоиться.
Рашид замахнулся, хотел выбросить найденную монету, но передумал и оставил в руке. Осторожно сжал пальцы в кулак, чтобы не потерять ее на обратной дороге в лагерь. Нет причин беспокоиться.
– Сколько?! – покраснев от возмущения, Ральф смотрел то на султана, то на Мушина. Переводчик робко сжался, коричневое лицо его исказила испуганная гримаса. Красно-белый клетчатый тюрбан постоянно напоминал Ральфу хорька-альбиноса.
– Пятьдесят талеров Марии-Терезии за продолжение пути, – повторил Мушин требование султана. – За эту сумму он еще предоставит нам вооруженное сопровождение до границ территории Лодара.
Они заранее знали, что по дороге в Ижар придется платить пошлину, и взяли с собой определенную сумму наличными. Эти деньги Коглан выделил из личных средств, и Ральф подписал на них долговое обязательство. Достаточно, чтобы добраться до Ижара и обратно и купить по дороге продукты, если закончится провиант. Но Ральф никак не ожидал, что в самом начале путешествия ему придется оставить такую сумму в жадных лапах провинциального султана, который задумал извлечь финансовую выгоду из расположения своей территории на главной дороге. Вспомнив о восточной традиции торговаться, он поднял руку, растопырив пальцы.
– Пять, – возразил он, – и ни монетой больше.
Но султан покачал головой, упорно настаивая на своем. Он рассуждал подкупающе просто: все англичане богаты, эта весть докатилась и до Лодара. А тот, у кого была новая одежда, красивые лошади и технически совершенное оружие, вполне мог пожертвовать пятьюдесятью талерами.
Упорные переговоры продолжались все утро, пока Ральф не назвал окончательной суммой двадцать талеров, а султан по зову муэдзина не откланялся на полуденную молитву. В отличие от большинства солдат, укрывшихся в тени домов и крепостных укреплений и не выпускавших оружия из рук. Семь человек против целого войска – это было нереальной задачей даже для Ральфа, бывшего члена корпуса разведчиков.
Он повалился на соломенное ложе в комнатке гостевого дома и размышлял над решением дилеммы, а Фискер делал вид, будто его все это вообще не касается. Дело близилось к вечеру, и Ральф уже собрался заплатить наконец требуемые пятьдесят талеров и не терять драгоценного времени, когда ворвался Мушин с довольной ухмылкой и туго набитым мешком поклажи за спиной.
– Можем ехать!
Ральф удивленно посмотрел на него.
– Как так?
Мушин опять широко улыбнулся.
– Проезжий торговец узнал о нашем непростом положении и доплатил султану тридцать талеров. Нас отпустили.
Рядовой Фискер схватил вещи и мгновенно был готов ехать дальше, но Ральф продолжал неподвижно сидеть на месте. Какая-то странная история, даже подозрительная. Будто кто-то был крайне заинтересован, чтобы они смогли без задержек продолжить путь. Он резко вскочил.
– Торговец еще здесь?
Мушин покачал головой, и Ральф набросился с расспросами:
– Как он выглядел? Во что одет? Черный, окрашенный в индиго?
Мушин растерянно посмотрел на него и пожал плечами:
– Не знаю. Разве это важно? Нужно спешить, пока султан не передумал.
Последний все-таки настоял на двадцати талерах, предложенных Ральфом, но после беспрепятственно отпустил их, довольный сегодняшней сделкой. О подозрительном торговце Ральфу больше не удалось разузнать ничего, кроме того, что тот был одет как бедуин и в последнее время несколько раз проходил через Аз-Зару – причем насчет «последнего времени» ничего не уточнялось. Пока они вновь навьючивали лошадей и верблюдов и покидали город, Ральф постоянно оглядывался по сторонам. Мысль, что похититель подослал к ним шпиона, ему совсем не нравилась, пусть даже на этот раз наблюдатель им помог. Он рванул поводья коня и галопом устремился к перевалу Талх.