— «Сандтон», на Саммит-роуд.
— Найдется у них очень маленький кабинет для допросов?
— У них есть по-настоящему безобразные «обезьянники»…
Телефонный разговор Мбали с генералом Африкой прошел скованно.
Мбали сказала, что, по ее мнению, слабым звеном является банк. Кто-то из служащих банка мог проследить связь между Африкой и Котко.
Африка надменно возразил, что у него нет никаких связей с Котко.
— Но в принципе вы согласны насчет банка? — спросила Мбали.
Африка ответил, что не согласен. Он держит свои деньги в банке «Абса», а денежный перевод от фонда «Исондо-Дружба» пришел из Первого национального банка. Потому-то ему и не удалось вернуть перевод.
Поговорив с генералом, Мбали отправилась в отдел по борьбе с корпоративными преступлениями. Он располагался на первом этаже, в южном крыле.
Весь отдел умещался в одной комнате. Сейчас его сотрудники были заняты изучением ЗИК, консалтинговой компании Котко. По сведениям, добытым у Джека Фишера дядюшкой Скипом Скиперсом, компания занималась отмыванием денег.
Мбали извинилась за то, что помешала, и спросила, не может ли кто-нибудь объяснить ей, как просмотреть счета благотворительного фонда «Исондо-Дружба».
Ей ответили, что есть несколько способов. Можно обратиться в банк, где находятся деньги фонда, к аудиторам, проводившим финансовую проверку. Кроме того, можно отследить оборот денег через получателей платежей, которые должны подтверждать получение.
Мбали поблагодарила коллег и вернулась к себе в кабинет. Она начнет с Первого национального банка, потому что банки, как всем известно, отвечают на запросы медленнее всех.
Их звали Ника и Наталья. Две платиновые блондинки, похожие друг на друга как две капли воды. Обе говорили с сильным акцентом, одеты были довольно рискованно — так, чтобы продемонстрировать все свои достоинства. Они сидели бок о бок на кремовом диване клуба «Полночь», и их длинные голые ноги казались еще длиннее из-за туфель на высоченных шпильках. Между пальцами у обеих были зажаты сигареты.
— Вы русские? — с удивлением спросил Купидон, жестом приказывая своим помощникам отойти от входа. Он уже не помнил, которая из красоток Ника, а которая — Наталья.
— Украинки, — ответила та, что слева. Может быть, Ника. — Но мы говорим по-русски.
— Значит, Макар каждый раз вызывает к себе вас обеих?
— Да.
— Потому что, пока развлекается, хочет говорить по-русски?
— Потому что мы самые лучшие.
— 18-го он тоже вас вызвал.
— Да.
— В какое время вы к нему приехали?
— Это было давно. Мы не помним.
Купидон сверился с записями.
— В тот день он звонил сюда дважды, около шести вечера.
— Ну, значит, вызвал нас часов на семь.
— И вы сразу поехали к нему в отель «Куллинан».
— Нет. Сначала в ресторан. Макар любит угощать.
— В какой ресторан?
— Это было давно. Мы все время ходили в разные места.
— Может, «Буэна-Виста-кафе»? На набережной Виктории и Альберта?
— Может быть. Это было давно.
— Чуть больше месяца.
— Месяц — большой срок.
— А потом вы поехали в отель?
— Да.
— В какое время?
— Часов в девять, — сказала та, что справа.
Левая уточнила:
— Или в девять тридцать?
Блондинки переглянулись, дружно пожали плечами, как будто им было все равно.
— В какой номер?
— Это было давно.
— Он был один?
— Да.
— И что потом?
— А вы как думаете? Любовь.
— С вами обеими?
Они снова синхронно пожали плечами. Купидон подумал: может, у украинцев такой обычай.
— Что это значит?
— Любовь втроем.
— Понятно. Когда вы ушли?
— На следующее утро.
— Вы оставались у него на всю ночь?
— Да.
— Да ладно! Ему уже за пятьдесят!
— Макар любит обниматься. После любви.
— Значит, вы обнимались до следующего утра?
— Любовь. Объятия. Сон.
— И он не выходил из номера?
— Нет.
— Всю ночь?
— Да.
— Сколько он вам заплатил?
— Полторы, — сказала левая.
— Каждой, — уточнила правая.
Изумленный Купидон негромко присвистнул.
— Аффонсо забирает себе тридцать процентов, — пояснила левая.
— Сволочь, — прошептала правая.
— А сколько заплатил вам Макар за то, чтобы вы подтвердили его алиби?
— Алиби? Что такое «алиби»?
Девять минут второго. Они поднялись на шестой этаж роскошного офисного здания на Уэст-стрит в Сандтоне и остановились у двери с табличкой «ЗИК».
Гриссел посмотрел на восемь сотрудников группы захвата: все в бронежилетах, шлемах, сапогах, со штурмовыми винтовками. Он знал, что здесь служат такие же крутые парни, как и у них в Кейптауне: спортивные, мускулистые, глаза горят от нетерпения. Они ждут только его сигнала.
Гриссел кивнул командиру, тот в свою очередь подал рукой сигнал бойцу, стоящему справа впереди, с большой цилиндрической кувалдой в руках. Тот замахнулся кувалдой и с силой ударил в закрытую дверь из дорогой скандинавской сосны.
Дверь прогнулась, полетели щепки.
Группа захвата ворвалась в офис с криками и шумом, как велел Гриссел.
Он вошел следом, выхватив из кобуры табельный пистолет.
Первой ему на глаза попалась секретарша, пожилая женщина с добродушным лицом. Увидев их, секретарша привстала из-за стола, приложив руки ко рту и вытаращив испуганные глаза.
Новый замах кувалдой — и единственная внутренняя дверь слетела с петель.
Стол Котко стоял у дальней от входа стены. Он разинул рот и инстинктивно оперся ладонями о столешницу.
Выглядел он немного старше, чем на фото, но одет был так же дорого: великолепный темный костюм, белоснежная рубашка, синий галстук. Набриолиненные волосы зачесаны назад.
Группа захвата окружила Котко, его выволокли из кресла, как велел Гриссел, бросили на ковер, надели наручники на запястья и на лодыжки.