— Ты имеешь в виду, что они устроят засаду до того, как мы подойдем к проходу.
— Это очевидно, государь. Аппуашу понимает, что удержать Ворота против нашей, овеянной славой армии им не удастся. В то же время горцы не могут допустить, чтобы это ущелье перешло в наши руки. Очевидно, что в самом ущелье устроить засаду нельзя. Никто в здравом рассудке не сунется в эту теснину, не проверив близлежащие скаты. Войск у нас достаточно, чтобы полностью овладеть местностью, прилегающей к Воротам. Напротив, у Аппуашу, при том недостатке живой силы, какая есть в его распоряжении, единственная возможность спасти страну — это нанести нам поражение в одной-единственной битве. Это говорит о скудости его умишка и неуместной дерзости. Поэтому он попытается устроить нам засаду к северу от Ворот, где есть возможность обеспечить внезапность нападения. Мы без всякой опаски устремимся к проходу, полагая, что там будет главный бой, но это случится ранее.
Он подошел к карте и ткнул пальцем в горную долину, расположенную в десятке беру от Киликийских ворот.
— Вот здесь. Мы с Хашдайей полагаем, что Аппуашу вышлет вперед сильный отряд, с помощью которого постарается заманить нас в ловушку. Чтобы не потерять противника, ты, господин, поспешишь за бегущими, полагая, что главный бой ждет нас либо у Ворот, либо в самом каньоне. А они сожмут нас на марше. Вот здесь, — он еще раз указал на изображенные на чертеже горы и извилистый путь.
— Чем же это место может прельстить врага? — пожал плечами Нериглиссар.
— Обилием леса. Кроме того, несмотря на то, что склоны здесь кажутся пологими, у самого подножья они круто обрываются к горной речке. С другой стороны долины склоны тоже по большей части обрывисты, а те места, где можно спуститься к караванной дороге, легко перекрыть малочисленными заслонами. Здесь достаточно места для сражения. Как только мы основными силами втянемся в межгорье, они устроят завалы на обоих выходах и атакуют нас с гор. Наши войска будут на марше, к сражению не готовы. Если им не удастся опрокинуть с первого наскока, они засядут в лесу и примутся обстреливать со склонов. Мы будем вынуждены пойти в атаку, однако ни конницу, ни боевые колесницы здесь использовать нельзя, а в пешем строю они нам не уступят, тем более что мы будем на открытой местности, а их лучники и пращники будут обстреливать наши порядки из-за деревьев.
В палатке наступила тишина. Царь склонился над чертежом. Неожиданно он грубо помянул владетеля подземного мира Нергала и стукнул кулаком по столу. Затем заявил.
— Логично! Но это все домыслы! Если ты не прав, Акиль-Адад, мы упустим время и дадим им намертво вцепиться в Киликийский проход.
— Да, государь. Такой вариант тоже возможен.
— Мне не нужны пустые рассуждения, мне нужны сведения. А посему…
Он прервал речь, закрыл заседание и распустил совет. Оставил начальника тяжелой пехоты, считавшегося его первым заместителем, командира своей элитной эмуку, Акиля, Хашдайю и Нур-Сина.
Распорядился кратко.
— Я сам отправлюсь в разведку. На рассвете. Вы пойдете со мной, — он указал на Акиль-Адада и Хашдайю. — Погляжу, что вы там высмотрели.
Затем кивнул Нур-Сину.
— Ты тоже со мной.
После чего царь приказал командиру эмуку вызвать проводника из отряда союзных горцев, а также подготовить десяток отборных — царь перечислил их имена — и предупредил, чтобы все держали язык за зубами. Никто в лагере не должен знать, что правитель покинул расположение войск.
— Даже царский сын, благородный Лабаши? — спросил начальник пехоты. Даже он. Отправимся с рассветом.
Затем Нериглиссар приказал подготовить разведывательный пятидесяток и на глазах у всей армии отправить его по торному пути, по которому в сторону Лидии и греческого побережья Верхнего моря ходили торговые караваны. Воины должны вести себя нагло и шумно. По возможности пусть постараются захватить языка. Выступить они должны спустя одну стражу после того, как из лагеря уйдет первая группа.
* * *
С заходом Луны-Сина, в начале предутренней стражи возглавляемый царем отряд отправился в путь. Вел их проводник из Хуме, а также Акиль и Хашдайя, в свое время, под видом охотников излазивших окрестности, прилегающие к караванному пути. Сначала двигались наезженной дорогой, потом с разливом солнечного света укрылись в лесу и поехали тропами. В полдень следовавший впереди дозор словил пикет киликийцев — те как раз сварили кашу, зажарили на вертеле кабана. Вавилоняне воспользовались угощением, с пристрастием допросили ротозеев. Сведения, полученные от вражеских воинов, вроде бы подтверждали сказанное Акилем. Их поставили здесь, чтобы дождаться появления вражеского войска и немедленно сообщить в дальнее урочище, где должна была располагаться ставка Аппуашу. Нур-Син, переводивший с местного, долго бился, пытаясь поточнее разузнать, где именно находится ставка царя Пиринду. Оказалось, что логово царя отделяло от Киликийских ворот около восьми беру, что тоже указывало на справедливость утверждений Акиля и Хашдайи. Вряд ли опытный вояка Аппуашу встанет так далеко от места предполагаемого сражения.
Далее ехать было опасно — в лесах могли быть спрятаны и другие вражеские секреты, однако царь решил со всей предосторожностью двигаться вперед. Без осмотра местности нельзя было принимать решение. По крайней мере, те места, где они проезжали, никак не годились для засады. Склоны были пологи, речушки мелки, леса труднопроходимы. В этих условиях местность становилась серьезной преградой также для тех, кто готовил засаду. При передвижении войск сразу терялась видимость между отрядами, настолько густы были заросли и глубоки овраги. Никакие гонцы в этих условиях помочь не могли. Воевать вслепую Аппуашу вряд ли решится.
Когда же вавилоняне втянулись в известную уже по рассказам Акиля и Хашдайи долину и двинулись по верхней кромке левого, дальнего от врага ската, Нериглиссар заметно помрачнел.
Лес в этих местах был строевой, сосновый и более напоминал храм под открытым небом. Гигантские стволы-колоны упирались в синий, померкший от обилия зеленой хвои небосвод. Под ногами хрустел мох, лужайки, покрытые травой, были редки. Кустарник прятался по редким распадкам и берегам ручьев. Разведчики несколько раз натыкались на местные капища, где за выстроенными в забор кольями на пришельцев взирали вырезанные из дерева истуканы. Киликиец из Хуме даже подойти к святилищам не отважился. В первый раз, когда вавилоняне кощунственно нарушили покой деревянных божков, его едва кондрашка не хватила. Нериглиссар подъехал к нему, свесился с коня, взял за шиворот, поднял, поставил на землю, затем обратился к Нур-Сину.
— Объясни ему, что бог один. Его имя Мардук. Эти, — он указал в сторону капища, — ему подчиняются.
Нур-Син перевел. Проводник несколько оправился, отряхнул колени, потом осмелился возразить.
— Мардук велик там, в Двуречье, а здесь горы, Хуме, Пиринду. Они, — он кивком указал на капище, — не послушаются его.
— Что он сказал? — заинтересовался царь.