В папке также помещались пронумерованные приложения, относящиеся к делу Гесса. Судьба нацистского преступника даже в последующие годы оказалась небезразлична его биографу из НКВД. Вынужденный когда‑то заняться этим вопросом по приказу начальства, Трущев, даже выйдя из тюрьмы, продолжал собирать документы по этой тематике.
Из протокола допроса Ротте Франца Ксавьера, штурмбанфюрера СС:
« … утверждаете, что лично встречались с Люцифером. Кстати, Люцифер – это кличка? Оперативный псевдоним?
— Нет, это одно из его имен. Всего их у Führer der Welt более двухсот.
— Предположим. Итак, на прошлом допросе вы утверждали, что лично встречались с Люцифером. Когда и где?
— Это случилось в двадцать восьмом или девятом году (уточнять дату не следует – Н. М. Трущев). В баварских Альпах неподалеку от озера Тегернзее я проводил серию испытаний по поиску источника радиоэха. К тому моменту я успел закончить два курса Высшей технической школы в Берлине.
Расположился в лесной сторожке, примерно в десятке километров от небольшого городка Гмунд. Мой дядя служил в тех местах лесником.
Всю ночь я ловил сигналы, которые посылал мой ассистент из Дюссельдорфа. Слышимость была отличная. Первый сеанс не дал результатов, во втором повторы пошли один за другим, причем с четко фиксированным периодом. То же случилось и во время следующих серий.
Задремал я только под утро и проснулся от жуткого холода. Когда открыл глаза, оцепенел – в щель под входной дверью проникали клочья мертвящего, тускло–серого, с зеленоватым отливом тумана, будто кто‑то снаружи продавливал внутрь помещения отвратительную смесь водяного пара и адских испарений.
Я попытался встать, однако какая‑то необоримая сила прижимала меня к кровати, выдавливала посторонние мысли, оставляя в душе осадок чего‑то гадкого, прилипчивого припахивающего скверной. Я заставил себя подняться, с трудом передвигая ноги добрался до двери, но выйти не смог».
« …Ощущения были томительно–жуткие…»
« …Дверь не поддавалась. То ли ее заклинило, то ли замок сломался – точно не помню. Я попытался выбраться через окно – рама не отворялась, к тому же за окном сгустился тот же сизый, с прозеленью, пропитанный влагой туман, полностью сглотнувший видимость».
« …далее, господин следователь, начались кошмары!
Когда за окном внезапно очертился чудовищных размеров человечий глаз – зрачок был размером с окно – я испытал подлинный ужас. Глаз приблизился к стеклу, уставился на меня.
Я невольно отбежал вглубь комнаты. Здесь спрятался за шкафом, попытался взять себя в руки. Затем бросился к двери, попытался открыть ее. Створка с трудом отодвинулась на полступни и вдруг, будто кто‑то сильный толкнул ее снаружи, с силой захлопнулась.
Я торопливо набросил щеколду, бросился к рации. На передней панели горела контрольная лампочка. Я точно помню – аппаратура была выключена.
Неожиданно стрелка на шкале дернулась. Я лихорадочно надвинул на голову наушники…
Господин следователь, что вы думаете я услышал? Треск, перемежающееся пиканье, короткие сигналы?..
Как бы не так.
Я услышал шепот.
Слова звучали глухо, но вполне ясно.
Я попытаюсь по памяти передать разговор с таинственным собеседником.
«Wer sind Sie? Warum nannte?»
– War hat angerufen?*
«Keine Eile. Antwort».
– Daraut ant worten?
«Keine Eile».*
(сноска: «Кто ты? Зачем звал?»
— Кто звал?
«Не спеши. Ответь».
— Что ответить?
«Не спеши».
Я наложил на себя крест, прочел «Патер Ностер»* (сноска: «Отче наш»), затем взмолился – отъиде, дьявол, от храма и от дому сего, от дверей и от всех четырех углов. Нет тебе, дьявол, чести и участия, места и покою. Здесь крест Господень, здесь дева Мария…
Между тем обозначившийся в окне человеческий глаз проникал прямо в душу, пытал, мучил.
Я потерял сознание.
Когда очнулся, обнаружил, что лежу на полу, на спине. Некоторое время тупо и бессмысленно вглядывался в потолок, на котором вырисовывался желтоватый прямоугольный оттиск – отсвет фонаря на крыльце. Вокруг – дощатые стены, стол, на котором стояла отключенная аппаратура, разбросанная кровать».
* * *
« …скажи, соавтор, можно ли поверить в этот бред?!
Однако не спеши пренебрегать признаниями Ротте. Верить Борову или не верить – решать тебе, дружище, и твоим современника, но в любом случае не смей поддаваться на удочку самых реакционных предрассудков. Вспомни, о чем мы с тобой беседовали, на чем настаивал Карл Маркс: религия – опиум для народа!
С другой стороны, если покопаться, в этих ответах можно отыскать много интересного. Зафиксируй эти откровения как пример безумия, которое охватило верхи нацистского государства в ожидании окончательного разгрома».
« …Комиссия просидела в Берлине до того самого дня, пока ошалевший от радости Штромбах не потребовал по телефону немедленной встречи со своим связным из военной контрразведки.
Штромбаху явно не терпелось обрадовать большевиков радостной вестью – его шеф в Пуллахе внезапно сменил гнев на милость и потребовал от Артиста незамедлительно помочь Шеелям. Это распоряжение не было обставлено никакими требованиями, кроме распоряжения – «по выполнению доложить».
Вечером я получил шифрограмму за подписью Федотова, в которой черным по белому запрещалось в любой форме и не важно по чьему‑либо требованию раскрывать Второго и его супругу.
В телефонном разговоре Петр Васильевич особо подчеркнул необходимость соблюдения режима секретности в общении с комиссией.
— Соответствующее распоряжение в Берлин уже отправлено. Все вопросы, которые тебе зададут, должны быть оформлены в письменном виде и фиксироваться подписями. Ответы на них пришлешь мне».
« …Федотов при личной встрече как всегда невозмутимо, не без занудства, поделился со мной своими соображениями насчет дальнейших перспектив «Троянского коня».
– …собственно эта операция задумывалась для того, чтобы в последствии иметь точную информацию о положении дел в верхушке возрождавшейся «демократической» Германии. Следовательно, главную тайну всего замысла – наличие двух взаимозаменяемых разведчиков – следует соблюдать неукоснительно. При попытке кого‑либо потребовать просветить этот вопрос, немедленно докладывать по инстанции.
Тут же без перехода Петр Васильевич добавил.
— Лаврентий Павлович поручил мне подготовить служебную записку о том, как наши люди сумели подобрать ключики к адвокату Шахта и насколько быстро мнение супербанкира по этому вопросу было доведено до сведения Гелена.