Знакомый голос и родной…
Вскричала дева: «Это он!»
Времен свершился оборот,
Создатель милостив — и вот
Ей Эдвард возвращен.
Песня окончилась, но пальцы леди Эмили медлили покинуть струны арфы, извлекая долгие рыдающие ноты, чей жалобный звук как будто вовсе не подходил к счастливому окончанию баллады. Сдерживаемые прежде слезы теперь лились свободно, и тихие рыдания выдавали тайное горе, как вдруг отворилась дверь и вошел слуга с сообщением, что прибыл некий джентльмен и желает видеть ее милость.
— Джентльмен! — воскликнула леди Эмили, вытирая глаза и пытаясь вернуть себе хотя бы видимость самообладания. — Каков он собой? Вы встречали его раньше?
— Нет, миледи, не встречал. Молодой человек, собою недурен, и взгляд такой пронзительный!
— Он не назвался?
— Нет. Я спросил, как зовут, а он не ответил.
— Странно… Он один или его сопровождают слуги?
— Один маленький паж при нем, только и всего.
— Что ж, проводите его в гостиную и скажите, что я сейчас приду.
Слуга с поклоном удалился. Леди Эмили поспешила скрыть все следы недавних слез. Она умыла лицо, тщательно поправила платье и пригладила растрепанные локоны. Должным образом закончив свой туалет, она отправилась встречать загадочного гостя.
Легкой поступью выскользнула она из своих апартаментов и, спустившись по лестнице, приблизилась к гостиной. От ее прикосновения двери розового дерева бесшумно распахнулись на прекрасно смазанных петлях, и леди вошла, незамеченная незнакомцем, который смотрел в окно, скрестив руки на груди. Леди Эмили помедлила одно мгновение, любуясь его царственным силуэтом. Сердце ее отчего-то сильно забилось. Однако, боясь, как бы гость, обернувшись внезапно, не застал ее врасплох, она кашлянула, объявляя о своем присутствии. Он вздрогнул и оглянулся. Их взгляды встретились. Выражение задумчивой грусти в глазах леди Эмили растаяло, словно по волшебству, и вместо него сверкнула ослепительная радость.
— Лесли, милый Лесли! — вскричала она, бросаясь навстречу. — Это вы? Давно ли в Витрополе? Отчего так долго не возвращались? Ах, как часто я думала о вас и плакала!
Леди Эмили хотела еще продолжать, но, видя, что ответом на ее сердечный порыв стал только холодно-надменный поклон, умолкла в смущении. Обоюдное молчание в конце концов нарушил Лесли, скрестив руки на груди и серьезно глядя на леди Эмили.
— Прекрасная лицемерка! — сказал он и снова умолк.
Его красивые губы дрожали от какого-то сильного чувства.
— Что такое? — спросила она чуть слышно. — Я была слишком несдержанна, слишком пылко выразила радость от встречи с вами после долгой разлуки?
— Бросьте это недостойное лицедейство, — промолвил строго ее возлюбленный. — Не оскорбляйте меня, воображая, будто я поверю столь неуклюжему притворству! Едва ли вы много думали обо мне в мое отсутствие — вы были слишком заняты. Другой — на ваш взгляд, несомненно, более ценный — приз вы раздобыли благодаря своей лживой, хоть и несравненной прелести. Сегодня я пришел, чтобы отвергнуть вас как клятвопреступницу, хотя бы сердце мое разорвалось от боли! Но, — продолжил он голосом, подобным грому, меж тем как все молнии ревности полыхали в его яростных темных очах, — я не отдам вас без борьбы негодяю, посмевшему занять мое место! Нет! Мы сразимся на равных, ему придется умыться кровью, чтобы получить украденную награду!
— Лесли, Лесли! — отвечала леди Эмили мягким, успокаивающим тоном. — Вы в самом деле обмануты, но не мною. Сядьте и расскажите спокойно, что дурного слышали вы обо мне. Видите, я не сержусь, хотя совсем не такого приема от вас ожидала.
— Сирена! — воскликнул все еще не смягчившийся ревнивец. — Кто бы мог подумать, что столь нежный голос способен произносить ложь, а столь прелестное лицо — скрывать пустоту неискреннего сердца кокетки?..
Не в силах более выносить такую суровость, леди Эмили разрыдалась. Лесли, глубоко растроганный слезами, подлинными или притворными, задумался о том, вправе ли он укорять ее с таким высокомерием, и впервые спросил себя, не беспочвенны ли его подозрения.
Под действием этих мыслей он приблизился к дивану, на который в изнеможении упала леди Эмили, и, присев рядом с нею, взял ее ладонь. Леди Эмили гордо отняла руку.
— Мистер Лесли! — сказала она, выпрямляясь. — Ваши слова доказывают, что любви, в которой когда-то вы меня уверяли, уж нету более. Вы говорите, что нам следует расстаться. Не сомневайтесь, как бы ни было мне больно отказаться от человека, которого я считала своим ближайшим другом, я без колебаний пойду на этот необходимый, хоть и мучительный шаг. Прощайте же! Надеюсь, что никогда к мирским горестям, что достанутся вам на долю, не прибавится горечь раскаяния из-за обид, причиненных несправедливо.
Пока она говорила, кровь бросилась в побелевшее от ужаса лицо, полные слез глаза засверкали, подобно метеорам, и стройная фигурка словно увеличилась в размерах от праведного негодования. Лесли сидел молча, пока она не направилась к двери, и лишь тогда, вскочив, заступил ей дорогу.
— Вы не уйдете! — сказал он. — Я убежден теперь, что ошибся. Нужно быть больше или меньше, чем человеком, чтобы, слыша ваши речи и глядя в ваше лицо, по-прежнему сомневаться в вашей невинности.
Леди Эмили нерешительно шагнула вперед, но на ее прекрасных щеках уже появились ямочки от улыбки.
— Ах, Лесли, — промолвила она. — Вы, как всякий истинный художник, подвержены перепадам настроения. Только сию минуту вы так сердились на меня, что страшно было оставаться с вами в одной комнате, и вот сейчас не позволяете мне уйти. Впрочем, — продолжала она, меж тем как лукавая улыбка уже открыто озарила ее лицо, — быть может, я не захочу остаться! Я, право, очень сердита, даже хочется сказать полковнику Перси, когда он в следующий раз придет, — ведь вы, наверное, именно к нему ревнуете, — сказать ему, что я отвергла его соперника и согласна выйти за него замуж.
— Молчите, Эмили! — воскликнул Лесли, покинув свой пост около двери. — Я не могу вынести, когда вы так говорите, даже в шутку! Давайте лучше сядем, и вы мне серьезно расскажете, кто и что такое этот несчастный, чье имя только что сорвалось с ваших губ.
— Он очень красивый и образованный человек, — отвечала она, поддразнивая. — Дядя говорит, что он один из самых храбрых военных в нашей армии.
Глаза Лесли сверкнули, и чело его вновь омрачилось.
— Следует ли мне думать, что вы питаете слабость к этому бесчестному негодяю?
— Ах, Боже мой, — воскликнула леди Эмили. — Разве не могут нравиться два человека одновременно? Какой вы собственник!
Судорожное пожатие руки и горячий румянец, вспыхнувший на щеках ее возлюбленного, предупредили о том, что шутка зашла слишком далеко.
Леди Эмили продолжила уже совсем другим тоном:
— Хотя полковник таков, как я говорила, поверьте, вам нечего опасаться! Он мне глубоко отвратителен, и ничто на свете не заставит меня сменить имя Эмили Чарлсуорт на Эмили Перси.