Все взоры обратились на сверкающее лезвие. Граф держал в руке кривую мавританскую саблю с рукоятью, усыпанной редчайшими драгоценными камнями.
— Безусловно, это оружие куплено не в Витрополе, милорд, — сказал, осмотрев его, герцог. — Откуда оно у вас?
— Не знаю, — отвечал Сен-Клер, глядя на клинок с явным удивлением. — Оно не мое — я впервые его вижу.
— Подумайте, вспомните, — продолжал благожелательный судья. — Быть может, вы подобрали его по ошибке на поле битвы?
Граф покачал головой.
— Быть может, — заметил Перси с издевкой, — я сумею разъяснить вашей светлости, как попало к нему это оружие, если ваша светлость позволит мне представить моего свидетеля.
Герцог знаком выразил согласие. Перси, подойдя к входу в шатер, крикнул:
— Трэверс, приведи пленника!
На зов явился лакей, ведя с собою мальчика, чье сморщенное жалкое личико безошибочно выдавало нашего старого знакомца Эндрю.
— Что такое? — воскликнул пораженный Сен-Клер, отшатнувшись. — Почему этот мальчик у вас? Он мой вассал, и я, как его сеньор, имею право знать, в чем его обвиняют.
— Он сам вам все объяснит, милорд, — сказал полковник значительно.
— Нет! — перебил герцог. — Я хочу прежде услышать ваши объяснения, сэр.
— Я нашел его, милорд, — ответил Перси, — за пределами установленных границ лагеря, вчера, чуть свет, когда совершал обход, как положено дежурному офицеру. На вопрос о том, где он был, мальчик, сильно взволнованный, не дал никакого ответа, бормотал только что-то невнятное и, очевидно, лгал. Я пригрозил строго его наказать, если он не скажет правду. Угроза произвела желаемое действие — он сразу признался, что ходил в лагерь африканцев. Я стал расспрашивать дальше и вырвал у него сведения, на которых и основываю свои обвинения против его хозяина. Эти сведения он готов сообщить вашей светлости.
— Эндрю! — сказал герцог. — Подойди сюда. Ты обещаешь правдиво ответить на мои вопросы?
— Обещаю, — проговорил мальчик, с самым искренним видом прижав руку к сердцу.
— Кто послал тебя в лагерь ашанти?
— Милорд, наш вождь.
— Зачем?
— Передать бумагу, запечатанную и адресованную Квоши Второму, королю освобожденных африканцев.
— Ты уже бывал там прежде?
— Да, один раз.
— Когда?
— Той же ночью.
— Зачем ты ходил туда в тот раз?
— Меня послали за наградой, которую Квоши еще раньше обещал моему хозяину, если он расскажет обо всем, что происходит на каждом совете, где ему доведется присутствовать.
— Ты своими ушами слышал это обещание?
— Да.
— Когда оно было сделано?
— В первую ночь после того, как мы сюда прибыли, в шатер к милорду пришел чернокожий и предложил ему двенадцать «аки» — кажется, он так их назвал — золотого песка, если милорд сделает то, что ему нужно.
— И хозяин твой согласился?
— Да.
— Ты видел Квоши, когда пришел к ним в лагерь?
— Да.
— Каков он собой?
— Молодой человек, очень высокий. Нос и губы у него не такие плоские и толстые, как у других чернокожих, и он говорит по-английски.
— Ты дал верный портрет. А теперь скажи, какую награду ты принес своему хозяину?
— Там была черная шкатулка, очень тяжелая, а еще плащ из разноцветного шелка и сабля, которую Квоши снял у себя с пояса.
— Опиши саблю.
— Кривая такая, вроде как серп, а на рукоятке уйма дорогих каменьев.
Среди зрителей послышался ропот изумления.
Герцог, впрочем, строго укорил их и продолжил допрос:
— Тебе известно, куда положили черную шкатулку и плащ?
— Да, хозяин велел вырыть яму посреди шатра и закопать их там.
— Бобадил! — сказал его светлость. — Возьмите одного-двух человек и ступайте в шатер графа. Посмотрим, удастся ли вам найти эти предметы.
Бобадил молча поклонился и ушел исполнять поручение.
К столу приблизился генерал Лист.
— А позволь-ка спрусить, — проговорил он, обращаясь к пажу с чуть заметным старинным выговором, — ты был ойдын, когда хыдил к мыйтежникам?
— Нет, в первый раз хозяин часть пути прошел со мной, — ответил Эндрю.
— Тык я й думал! Пызапрошлуй ночью, вызвращаясь с уйжина после совета, я видел, как высокий мыжчина и мальчук шли в сторону грыницы лагеря. Мыжчина был одет в зеленый клетчутый плащ, как у лырда Сен-Клера.
— Вот решающее доказательство, — заметил полковник Перси.
— Слова генерала подтверждают рассказ мальчика, — сказал герцог, — и все же я не готов считать это доказательство вполне окончательным.
Снаружи послышались шаги, и в следующий миг в шатер вошел генерал Бобадил, держа в одной руке черную шкатулку, а в другой — сложенную шелковую накидку. Он молча положил и то и другое на стол. Герцог сперва осмотрел накидку — это было одно из тех великолепных одеяний народа ашанти, что пестротою своих оттенков являют все цвета радуги. Затем его светлость открыл шкатулку и извлек на свет содержимое: пять двойных золотых цепочек, по два ярда длиной каждая, обруч на шею и пару браслетов того же дорогостоящего металла, украшения из старинных стеклянных бус и амулет в золотой оправе, сверкающий крупными алмазами.
— Боже правый! — сказал герцог, закончив осмотр. — Я и подумать не мог, что подобные безделушки способны купить верность британского солдата. Встань, Сен-Клер, дай мне услышать твои оправдания. Всем сердцем надеюсь, ты сумеешь опровергнуть то, что мы услышали сегодня.
— Милорд! — ответил граф, до сих пор сидевший неподвижно, закутав голову плащом. — Мне нечем оправдаться. Небу известно, что я невиновен, однако как я могу доказать перед людьми, что все эти, казалось бы, стройные и согласные друг с другом улики в действительности — поистине сатанинская фальшивка, состряпанная посредством самого черного обмана? Я буду терпеливо ждать и надеяться на лучшее.
Сказав так, он скрестил руки на груди и вновь застыл в прежней позе. Вслед за тем герцог объявил, что не станет пока выносить приговор и даст обвиняемому шесть недель на то, чтобы найти свидетелей и подготовить защиту по всем правилам. Кроме того, он сообщил, что Сен-Клера немедля препроводят в Витрополь и что он сам намерен ехать в столицу, как только покончит с мятежом. Затем совет был распущен. Сен-Клера под стражей отвели в шатер, где обычно держали пленных.
* * *
Я прошу читателя вообразить, что истекло шесть недель, и вот мы снова видим нашего героя, которого за это время доставили в Витрополь и заключили в темницу под Башней всех народов.