Впрочем, вполне возможно, что эту линию еще отрабатывают и снова начнут искать Ирину. А она, умница, исчезла и вывела из-под удара Корсакова. Он сейчас может клясться хоть на брусчатке Красной площади, что ведать не ведает, где находится Аристова.
Вспомнив Ирину, Корсаков улыбнулся. Искренне, но быстро.
Что еще?
Все-таки возвращаемся к «бумагам» из-за которых убили Гордееву и Гошу Дорогина? Скорее всего — да! Вот только как все это связать? Что-то постукивало глубоко в подсознании, но переплавляться в мысли и слова не желало.
В этот момент зазвонил мобильный.
— Игорь, это Житников, нам необходимо повидаться. Срочно повидаться.
Голос Житникова вибрировал.
— Ну, давайте встретимся в пиццерии на «Соколе». Знаете, где это?
Житников пришел позже, влетел в зал каким-то взъерошенным и испуганным. Огляделся и заспешил к столику.
— Наши договоренности в силе? — спросил он, присаживаясь напротив.
— Здравствуйте, Алексей Петрович, — нарочито радостно и беззаботно поздоровался Корсаков.
— Виделись, — отмахнулся Житников. — И повторил: — Наши договоренности в силе?
— Да ведь вы об этом совсем забыли, Алексей Петрович, — почти искренне удивился Корсаков. — Поговорили разок, и все. Ну, а дитя не плачет, мать не разумеет, вот и я об этом и не вспоминал.
— Да не фиглярствуйте вы! Вы можете ответить просто и ясно?
— Отвечаю просто и ясно: мы по нашим договоренностям не ударили пальцем о палец. Ни вы, ни я. Так ясно?
— И вы не отправляли никакие отчеты на адрес моего Центра?
Корсаков опешил:
— Честно говоря, я и адреса-то вашего не знаю.
— А на электронный?
— Ответ отрицательный. — Это становилось даже интересным.
А Житников слегка расслабился, повеселел:
— Точно ничего не отправляли?
— Абсолютно. А в чем дело-то?
Житников взглядом подозвал официантку:
— Коньячку, зелени и что-нибудь мясное. По вашему выбору. Такая красивая женщина нас не отравит, я уверен.
Теперь Житников был уже в полном порядке. Во всяком случае, внешне.
Едва официантка отошла, он навис над столом, потянувшись к Корсакову:
— Мой Центр, строго говоря, создавался усилиями разных людей. Мне ведь, Игорь, пришлось возвращаться, а это всегда сложнее. Это того, кто только выныривает на поверхность, могут даже поддержать в надежде, что удастся или подмять под себя или поставить в какую-то иную зависимость. А того, кто возвращается, все знают: у него есть враги и нет друзей. У нас любая память служит плохую службу, любая.
Житников закурил, несколько раз глубоко затянулся, выпуская дым через ноздри.
— Мне поначалу приходилось брать заказы у всех, кто предлагал. Некоторые люди приходили с деньгами, которые предлагали «впрок». Дескать, заказов пока нет, а деньги готовы предоставить, инвестируя, так сказать, в будущее.
Он снова затянулся несколько раз, затушил сигарету.
— Поверь, иногда не знал, чьи это деньги, — признался он, доверительно понизив голос. — Допускал, конечно, что деньги… ну… не стерильно чистые, но брал. Понимаешь, на них я покупал время, которое тогда было дороже всего. Я смог выбросить на рынок несколько исследований, которые помогли многим потенциальным инвесторам. И выбросил с опережением дней на десять-двенадцать. Следом за мной приходили известные организации, с сотнями сотрудников, но у них уже ничего не покупали. А зачем? У меня все было написано и разложено по полочкам. И все это я смог сделать только благодаря тем самым «левым» деньгам.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — вклинился в монолог Корсаков.
— А затем, что когда-нибудь приходит время возвращать долги.
— Догадываюсь.
— Ну, так, вот, пришло это время и для меня. И получилось так, что сразу несколько человек, которым я был должен, заинтересовались одним и тем же. Угадай с трех раз — чем.
— Тем заговором, о котором мы говорили?
— Именно. Причем, каждый ставил одно условие — только ему, и никому больше! И отказать я не мог.
— И сказать, что он не единственный заказчик, тоже не мог?
Житников поводил взглядом по сторонам, будто ища ответ, потом буркнул:
— Не смог. Так получилось, что не смог.
— Хреновато, — признал Корсаков. — Однако извини, тут я тебе не помощник и ничего не должен.
— Об этом я тебя и не просил, — отрезал Житников, будто в отместку за жесткий тон собеседника.
— А о чем тогда мы говорим?
— С теми, кто сделал заказ, я разберусь. В конце концов, это несложно. Хуже другое. Хуже, если кто-то со стороны, кто-то, никогда не делавший такого заказа, вдруг окажется первым обладателем этого самого продукта, понимаешь?
— Не совсем. Как он сможет оказаться первым?
Житников снова закурил.
— Так ведь я с этого и начал. Я-то думал, ты уже что-то отправлял, а у меня из-под носа увели и отдали другим.
— Погоди, погоди. Что значит «увели»? Есть какие-то основания так считать?
Житников замялся:
— Ну, можно сказать, есть. Не спрашивай, пока не отвечу.
— Дело твое, — легко согласился Корсаков.
— Хотя, конечно, если ты ничего не отправлял, то мои подозрения ни на чем не основаны.
Он снова посмотрел на Корсакова, и тот снова помотал головой: ничего не отправлял.
— Ты учти, Игорь, что в последние дни тема наша становится все более и более актуальной, и меня торопят, так что я буду торопить тебя…
— С какой стати? Я тебе никаких гарантий не давал. Я задал твой вопрос тем, кого видел, но не больше. Бегать и расспрашивать мне сейчас тоже некогда. У меня и своя работа есть, — напористо выговорил Корсаков.
Житников выслушал его спокойно. Потом достал сигарету и закурил. Теперь уже неспешно, наслаждаясь процессом.
— Врать ты умеешь, Игорь, хвалю. Но учти, что Аня сливает информацию. Поэтому, если ты делишься с ней, будь осторожен, кинет.
Откровенность за откровенность:
— Делиться мне пока в самом деле нечем, а что касается Ани… С кем она делится?
— Не знаю. Пока — не знаю.
Житников подозвал официантку, оплатил счет, убрал сигареты в карман:
— Люди, которые заказали мне тему «заговора», не просто информированные люди, они еще и отслеживают текущую обстановку. И о том, что эта обстановка накаляется, мне сообщают регулярно. И все сходятся на том, что инициатора этих обострений вычислить пока не могут. Понимаешь?