Утро было теплое, туманное. В саду, окружавшем коттедж, на Айхендорфштрассе, когда туман рассеивался и выглядывало солнце, уже чувствовалось приближение весны. Руденко пил чай на кухне, поглядывая в окно. Напротив сидела жена — Мария Федоровна. Она смотрела на мужа жалостливо, по-бабьи пригорюнившись. Время от времени супруга чуть заметно покачивала головой, обращаясь к каким-то своим тревожащим ее мыслям.
На кухню неслышно вошел вальяжный серый кот. Скосив на него глаза, Мария Федоровна с некоторой даже гордостью сказала:
— А Мурзик-то наш без тебя спать никогда не ложится. Ждет. Вчера вот до самой ночи в кресле сидел, пока ты не приехал.
— Молодец, наш человек, — засмеялся Руденко и почесал замурлыкавшего кота за ухом. — Пойду пройдусь чуток по саду, что ли. А то в этом суде сидишь, как грешник в преисподней. Лица у всех синие, как у утопленников.
Мария Федоровна понятливо кивнула.
— Дочкам в Киев звонила? — спросил Руденко, натягивая шинель.
— Звонила. Говорят — скучают. А так все хорошо. Отметки в школе хорошие.
— Вот и добре… Где там моя охрана? — поинтересовался уже в дверях Руденко.
Из комнаты у входа в коттедж, где располагались личные охранники главного обвинителя, чертом выскочил сержант Иосиф Гросман, что-то на ходу дожевывая.
— Не составите мне компанию во время прогулки, товарищ сержант? — вежливо поинтересовался Руденко.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — без задержки выпалил Гросман.
— Правильно отвечаете, товарищ сержант, — похвалил его Руденко с чуть заметной усмешкой. — Ибо указания начальства, как известно, подлежат исполнению, даже если они неисполнимы.
Гросману даже показалось, что он подмигнул ему в этот момент и расплылся в улыбке.
В саду Гросман пристроился чуть сзади Руденко, внимательно поглядывая по сторонам. Мокрый сад был прозрачен и пуст.
— У вас ведь, товарищ сержант, я думаю, есть личный счет к тем, кого мы судим? — вдруг остановился Руденко и повернулся к Гросману.
— Есть, товарищ генерал. Как у всех советских людей. Отец погиб на фронте, дядя, Иосиф Нахманович, после побега из плена два года партизанил в одесских каменоломнях, а потом погиб. Дедушку Пиню и бабушку Маню, немцы сожгли живыми во время карательной операции. Я когда первый раз в зал попал и увидел этих фашистов так близко… У меня все внутри переворачивалось, голова кругом… Взял бы автомат и…
— А вот этого не надо, — мягко сказал Руденко. — Они теперь свое получат.
Он уже собрался продолжить прогулку, когда Гросман решился на вопрос:
— Товарищ генерал, разрешите спросить?
— Спрашивайте, конечно, товарищ сержант.
— А правду говорят, что Гитлер жив и прячется где-то в Тибете?
— В Тибете? Ишь ты, в Тибет уже отправили, — покрутил головой Руденко. — Нет, в Тибете он не прячется. У нас теперь есть доказательства, что Гитлер отравился. Труп его опознан. А разговоры о том, что он жив, это просто слухи или… политические спекуляции. Кое-кому они выгодны.
— Товарищ генерал, а вот говорят, что были какие-то силы таинственные, которые ему помогали, — решил выложить, пользуясь моментом, все мучившие его вопросы Гросман. — Что иначе бы он такого безобразия не натворил, без этих вот сил?
— Мистические силы, говорите? — Руденко снял фуражку, привычно почесал залысины. Потом решительно вернул фуражку на место. — Если бы они были, эти самые мистические силы, мы бы с вами тут, товарищ сержант, сейчас не гуляли. Другое дело, что он морочил немцам головы этими самыми силами, чтобы добиться от них полного послушания. А может, и сам в них верил, потому как был психопатом…
В этот момент раздались гудки подъехавшей машины.
— Так, — вздохнул Руденко, — вот и погуляли.
У коттеджа рядом с машиной, за рулем которой сидел Ребров, стояли Филин и Александров. Дышали, подставляли лица под выглянувшее солнце.
— Ну, здоровеньки булы! — приветствовал их подошедший Руденко. — Пойдем в дом или погуляем?
— Погуляем, конечно, — весело сказал Филин.
— Ну, тогда пошли, — махнул рукой в глубь сада Руденко. — А вы, товарищ сержант, — обернулся он к Гросману, — подождите нас здесь. Не беспокойтесь, совсем далеко мы не уйдем, все время будем у вас на глазах.
— Товарищ генерал, — насупился Гросман. — Мне строго приказано сопровождать вас везде…
— Вы помните, что нужно делать, получив указания начальства? — чуть напряг голос Руденко.
— Так точно, — вытянулся Гросман, уловив недовольство в голосе генерала.
— Вот и выполняйте.
— Вчера пришло сообщение из Москвы. Принципиальное решение о доставке свидетеля в Нюрнберг принято. Он готов давать показания трибуналу, — сообщил Руденко, когда они с Филиным и Александровым остались втроем.
— И когда его доставят? — уточнил Филин.
— Когда и как — это предстоит решить нам с вами, — усмехнулся Руденко. — Так что вся ответственность за успех операции на нас ложится. Есть одно жесткое условие: на все про все нам дается пара дней. Доставили — выступил — отправили. Вот такой график.
— Это понятно. У него среди немцев множество врагов — считают, что он предатель, погубил тысячи солдат… Поэтому каждый день его пребывания здесь увеличивает опасность какой-либо провокации, — озабоченно сказал Филин. — Ему в Москве обещали выкроить время для его свидания с женой и сыном, которых он давно не видел.
— Ну, это уже по вашей части, — отмахнулся Руденко. — Я лично не возражаю, но когда, как, вы уж сами решайте. Мое дело допрос провести так, чтобы без сучка и задоринки.
Какое-то время они шли молча, но каждый думал о том, что ход с Паулюсом, конечно, выигрышный и эффектный, но вот в случае срыва или неудачи… Москва объяснения слушать не будет — надает по шапке со всеми вытекающими последствиями.
— А теперь давайте пройдемся по пунктам плана, — нарушил молчание Руденко. — Пункт первый. Доставка свидетеля в Нюрнберг.
— Делать это открыто, легально с разрешения американцев, опасно, — решительно сказал Филин. — Здесь до сих пор полно упертых нацистов, преступников и просто темных личностей, готовых на все. Действовать без разрешения американцев — тоже риск. Помните, недавно они задержали наш самолет и арестовали его экипаж, поскольку он приземлился без их разрешения?.. Сразу после победы они еще закрывали на такое глаза, но с тех пор ситуация переменилась. Американцы могут потребовать и предварительного допроса Паулюса, узнав о его появлении. И нам трудно будет им в этом отказать. А что может случиться во время допроса и после…
— Да все, что угодно, — фыркнул Александров. — У них там, в комнате для допросов, в это время кто только не появляется! Какие-то люди все время бродят — заходят, выходят… Прямо как в зоопарке!