Book.

Лицо Уитворта невольно скривилось от ужаса и отвращения, но он опять попытался скрыть свои чувства и с усмешкой спросил:

– К чему вы мне все это рассказываете?

– А к тому, милорд, что, смею заметить, Мария Гаментова не была женою царя, но за измену на плаху пошла. Вот вам, например, за прелюбодеяние с чужой женой грозит кол в зад.

Тут уж посол не выдержал – вскочил, как будто и впрямь ему кол воткнули и вскрикнул:

– My lord!

Но Ушаков, вошедший в раж, и бровью не повел, даже нарочно пригубил от налитого хозяином бокала, давая понять, что судьба высокопоставленного англичанина его совершенно не заботит.

– А что случилось? Или грешок какой есть?

В эту самую минуту в залу вошел злополучный секретарь. Как можно более торжественно и как можно более некстати он объявил:

– She has come, my lord [17] .

Уитворта как прутом огрели – он вздрогнул и сделал движение в сторону двери. Андрей Иванович, уже в достаточной мере насладившийся увиденным, поднялся и произнес:

– Ну что ж. Не смею вас более задерживать. Мне показалось, что эта история будет для вас любопытной.

Затем коротко поклонился и спокойно покинул гостиную. Иван молча откланялся и последовал за ним. Англичанин проводил их долгим тяжелым взглядом. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Секретарь увидел это и поспешил исчезнуть, дабы не нарваться на лихую расправу.

На лестнице Ушаков и Самойлов увидели именно того, кого и ожидали: навстречу им поднималась вдова Фирсанова. Она несколько опешила от неожиданности, но быстро взяла себя в руки. Поравнявшись, они лишь молча обменялись поклонами.

Иван думал, что теперь они уедут, но ошибся – Андрей Иванович велел кучеру ожидать их в конце аллеи, а сам повлек Самойлова в лабиринт дорожек, огороженных высоким кустарником, как стенами.

– Похоже, она и подмешала яду нашему герою, – начал рассуждать Ушаков. – А ты что думаешь? Погоди, ты говоришь, что и дочь ее побывала в аптекарской лавке?

– Да, только она не дочь Анне Михайловне, а падчерица.

– Вот семейка! Бьюсь об заклад, мы с тобой до конца аллеи не дойдем, как Фирсанова вылетит от Уитворта. Уж больно он за свой зад испугался. На это стоит посмотреть.

Они схоронились за изгибом аллеи и стали наблюдать. Действительно, дамочка тут же показалась на крыльце, почти сбежала со ступенек, быстро села в карету и укатила.

– Так что, наша вдовушка и есть преступница? – уточнил Самойлов.

– Если исходить из ее интереса, то да, – объяснил Ушаков. – Зачем ей старик, если рядом есть ухажер помоложе, да к тому же иностранец? Старику подсыпают мышьяк. Только остановится ли она на содеянном?

Иван насторожился:

– Падчерица?..

– Если Фирсанова уберет с дороги и ее, то, почитай, она станет единоличной владелицей крупного состояния.

– Так надо предупредить девушку!

– Нет, Вань, спешить не надо, – урезонил горячую голову Ушаков. – Так мы не сможем доказать вину нашей очаровательной вдовы.

– Так что же нам, ждать? – удивился Самойлов.

– Ждать.

Такое хладнокровие совсем обескуражило Ивана. Сразу вспомнилась веселая миловидная Фекла, такая молодая и доверчивая. Неужели они не защитят ее от неминуемой смерти? В чем же тогда смысл их ремесла?

– Боюсь, мы так не поспеем! – с нажимом проговорил он.

– А что ты так разволновался? – усмехнулся Ушаков. – Девка, что ли, приглянулась?

Иван смутился, но объяснить ничего не успел – из дверей дворца вышел сам посол, и внимание наших героев переключилось на него.

– А этот куда? – спросил Самойлов, когда они увидели, что англичанин тоже садится в карету.

– Жаловаться побежал, – ответил Ушаков и самодовольно улыбнулся: вся сцена перед домом посла разыгралась именно так, как он и предполагал, а значит, за все ниточки в этом представлении он потянул правильно. Дело было сделано, теперь можно и восвояси.

Ушаков не ошибся – Уитворт действительно направился прямиком к Светлейшему. Не зря в своих записках называл он Александра Даниловича «самой могущественной некоронованной особой Европы». Уж Его светлость объяснит зарвавшемуся Ушакову, как следует обращаться с людьми столь высокого дипломатического ранга.

Уитворт начал голосить прямо с порога княжеского кабинета:

– Ваше сиятельство! Это какое-то безумие, какой-то бред! Может, в России это обычное дело! Мы в Европе не привыкли к таким выходкам, и прошу впредь уберечь меня от подобных нападок!

– Да бог ты мой! – опешил Меншиков. – Случилось-то что?

– Английскому послу обещали ввернуть кол в зад!

Барон рассчитывал, что это известие шокирует Меншикова не меньше, чем его самого. Но тот лишь расхохотался – громко, заливисто. Так мальчишка радуется удачной выходке приятеля.

– Кто ж тебя так напугал-то, прости господи? – спросил он, справившись с приступом смеха.

– Господин Ушаков, – скривился оскорбленный посол.

– Ушаков, он это любит! Полно, полно, – успокоил Александр Данилович не на шутку испугавшегося барона, – никого тебя не тронет. Ты же посол? Посол он и есть посол!..

– Да, но те истории, которыми меня пугали… – Слова Меншикова никак не могли служить успокоением. Слишком громок только что был его смех и слишком весома фигура Ушакова, чтобы посчитать его визит шуткой. – У вас людей сажают на кол… за любовь, – в негодовании взвизгнул англичанин.

– А любовь зла, – снова рассмеялся князь, уж больно вид у посла был забавный, – посадишь и посла. Бог с тобой, не бойся ты за свой зад, – с этими словами Меншиков достал из шкатулки давно заготовленную бумагу. Лицо его приняло серьезный вид, тут уж шутки в сторону. Тут или пан, или пропал, или трон, или. Об этом «или» Светлейший и думать не желал. – Ты лучше вот что, – протянул он бумагу послу, – перешли-ка вот это письмо твоей почтой.

– Обязательно перешлю, – промямлил Уитворт, – но Ваша светлость, помогите, ежели что…

– Кол смазать… – Новый приступ хохота сразил Меншикова. Насмеявшись вволю, он дружески похлопал барона по плечу: – Ладно, ладно, ступай. – Звон колокольчика в руках хозяина дома ясно дал понять просителю, что разговор окончен.

Уитворт услужливо попятился к дверям в глубоком поклоне.

– Ступай, ступай, не тронет тебя Ушаков, – покровительственный тон и врученное письмо все же оставляли послу надежду на заступничество князя.

«О, господи, кол в зад. Все-таки мастак Ушаков на шутки смачные!» – усмехнулся мысленно Меншиков, глядя на закрытую за послом дверь.