– Ай хох?! – требовательно спросили из домика.
– Это я! – ответила надсмотрщица. Домой запоздала. Вы переночевать не пустите?
– О-о, аквяа отан юкли! – с облегчением ответили изнутри. Стукнула щеколда и заветная дверь стала открываться.
Тут же сразу двое парней схватились за край сворки и со всей силы рванули на себя.
Воин, не ожидавший подобного развития, вылетел вперед и мгновенно исчез под движущейся массой смертоносцев, а внутрь домика моментально полетели копья. Все, которые только оставались у братьев по плоти. Потом ребята ввалились внутрь.
В домике оставалось двое. Они стояли по разным углам, держа наготове мечи. У одного струилась кровь по ноге, у другого краснели глубокие ссадины на щеке и предплечье. Значит, зелье досталось обоим.
Еще двое воинов лежали на полу. Один на животе, второй на спине – из глазницы его торчало серое, потертое копье.
– Тмак, когери коме? – спросил, судя по интонации, воин с расцарапанной щекой.
– Камлотак, – кратко ответил другой.
Один из братьев вдруг дернулся вперед, выдернул из глаза мертвеца копье и кинулся на оцарапанного воина. Тот коротко взмахнул мечом и парень рухнул ему под ноги.
– Натани лак? – предложил воин.
Братья, оттеснив правителя в сторону, выставили вперед копья и стали медленно надвигаться на северянина. Тот рассмеялся, вскинул свой меч, звонко поцеловал клинок и принялся быстро и ловко махать им перед собой. Лезвие образовало двойной светящийся круг, справа и слева от воина. Кто-то из братьев попытался пронзить его копьем – но от звонкого удара отсеченный наконечник взвился в потолок, а воин сделал ответный выпад, закончившийся коротким вскриком. Северянин рассмеялся.
– Ты цел? – с тревогой спросил Найл.
– Руку порезал, афид липучий, – с обидой ответил парень. Он отступил назад, нашел на полу целое копье и с подозрением посмотрел на второго воина. Тот с готовностью поднял меч. Тапарани, чекут молори кай, хонего тоши, – пообещал он.
– Что он говорит? – повернулся Найл к Райе.
– Говорит, сейчас придут его друзья и втопчут всех в пыль.
– Не придут, – покачал головой Посланник.
Воины коротко переглянулись.
– Малаки.
– Харами сто видло парки. Мил кой.
– Он сказал, – голос Райи напрягся, – что таких как вы не одну сотню порубал. Сам справится.
* * *
Найл оглянулся на дверь. В спокойной звездной ночи серый поток смертоносцев продолжал струиться в сторону города. В тот же миг послышался новый звонкий удар и самодовольный хохот.
Еще один брат зашарил по полу в поисках целого копья. Остальные ребята отступили. Воин тоже опустил меч.
В общем, такое положение дел правителя вполне устраивало: воины надеются на подмогу и не предпринимают активных действий. В городе никто не поднимает тревоги и пауки» мчатся выполнять свою часть работы. Ребята не лезут на рожон – хватит с них одного погибшего.
В молчаливом противостоянии прошло не меньше получаса. Наконец воины забеспокоились:
– Тапарани тоши мел.
– Малаки тоша.
– Тморкин зажу.
– Они не понимают, почему нет подмоги, – сообщила надсмотрщица.
– Пусть лучше сдаются.
– Никакой помощи не будет, – обратилась к воинам женщина. Сдавайтесь.
– Тмак, когери коме? – зловеще улыбнулся оцарапанный.
– Твери майку залин. Лапушо пифе.
– Он говорит, что не может идти, – кивнула надсмотрщица на более спокойного бойца, под ногами которого уже скопилась немалая лужа крови. Предлагает пробиваться одному.
– Как пробиваться? – удивился Найл. – Нас же шестеро против одного! Да еще две сотни пауков на улице!
– Лашери близяву каш, татак вели мро.
– Говорит, предупреждал, чтобы дверь не открывали.
– Тлани, Тмак. Суйхо.
– Прощается, – сухо прокомментировала Райя.
Оцарапанный вскинул меч, и клинок снова начал со свистом резать воздух. Воин медленно пошел вперед и братья, перед лицами которых зловеще шелестела сталь, попятились. Воин дошел почти да самой двери, но в последний миг внезапно сделал выпад в сторону Найла. Правитель, прикрываясь, вскинул копье – древко лопнуло под ударом, и тут же выяснилось, что воин стоит уже на улице.
Братья по плоти ринулись за ним. Сразу у порога дергалась, сгибаясь и разгибаясь, отрубленная нога, чуть дальше лежал паук с прорубленным до середины телом. Молниеносного урока оказалось достаточно, чтобы восьмилапые образовали вокруг опасного врага почтительный круг. Воин двигался по дороге, делая резкие повороты вправо и влево, не давая зайти себе за спину. Шел – в окружении сотен врагов, но в полной безопасности.
– Ты представляешь, Райя, – схватил Найл женщину за руку. Их здесь почти сто!
– Он придет в город и поднимет тревогу, да? – заботливо уточнила надсмотрщица.
– Нет, – коротко ответил правитель, перехватил в руке свое копье и метнул его вперед.
– Хай! – откликнулся воин, повернулся и решительно направился в сторону Найла.
Посланник, потихоньку пятясь, начал описывать широкую дугу.
– Ну, где вы там?! – поторопил он.
В воздухе промелькнуло новое копье. На этот раз оно весомо ударило воина в бок, но пробить кожаного жилета не смогло. Царапанный сразу оценил опасность, перестал гоняться за отдельными братьями и возобновил движение в сторону города – теперь намного медленнее, чаще оглядываясь. Получить копье в шею или в лицо ему не хотелось. Впереди показались первые дома – пока еще нежилые, полуразрушенные. Как и в большинстве случаев, от былого величия уцелели только фасады.
Найл обогнул сгрудившуюся вокруг неуязвимого воина толпу, похлопал по спинам задних пауков и жестом позвал их с собой. Дойдя до улицы, сделал несколько поперечных жестов рукой, а потом вернулся к толпе.
Оцарапанный продолжал свое неумолимое движение. Вот он уже вошел на улицу, вот оказался между домов.
На этот раз Найл немного отстал, опять остановил крайних пауков и опять сделал несколько поперечных жестов. А потом стал ждать.
Воин, злорадно посмеиваясь, не только постоянно крутился вокруг своей оси, но и начал делать резкие выпады, выкрикивая нечто обидное. Убитых больше не добавилось, но пара пауков лишилась лап, один получил рану на голове, да один из двуногих братьев схлопотал глубокий порез на груди. Веселье оцарапанного кончилось, когда за расступившимися под его напором смертоносцами обнаружилась натянутая поперек дороги паутина. Воин растеряно замер на месте, потом начал двигаться вдоль паутины, пока не уперся в стену дома. Больше он оскорблений не выкрикивал, напряженно покусывая губу.