В лицо дохнуло свежим воздухом, справа дружно заблеяло не меньше десятка овец, слева, из низкого саманного домика, послышалось деловитое кудахтанье.
Пахло чистой, омытой дождем зеленью – густой букет из запахов полевых цветов, влажной земли, прогретых солнцем листьев. Вниз из-под ног уходил пологий склон, заросший высокой сочной травой, и тонул в клубах тумана. То, что внизу не просто туман, а слой облаков Найл понял только после того, как распознал стоящую далеко впереди белую стену из пологих пиков и склонов, тяжеловесно выпирающих в низкое небо.
– Джомолунгма, она же Эверест или Сагарматха, высочайшая вершина на Земле, – тяжело вздохнул Найл. – Находится в Больших Гималаях, между бывшими Непалом и Китаем. Высота восемь тысяч восемьсот сорок шесть метров с хвостиком. Двадцать девятого мая тысяча девятьсот пятьдесят третьего года на нее залез какой-то новозеландец, которому показалось скучно жить дома. Лично мне за три месяца горы успели надоесть так, то я готов всю оставшуюся жизнь ходить только по бетонированным дорогам.
– Покорение Эвереста, это символ победы человеческого духа над мертвой природой, – произнес одетый в овчинный тулуп пастух, с характерными узкими глазами и желтой пересохшей кожей, похожей на пергамент.
– Странно, – пожал плечами Найл, – а я всегда думал, что Homo sapiens означает «человек разумный», а не «человек душевный».
– Что ты имеешь в виду? – пастух оперся подбородком на высокий изогнутый посох.
– То, что «человек разумный» изобрел для подъема на высоту в девять километров воздушные шары, самолеты, трассеры, ракеты, и ему нет нужды лазать по высокогорному льду пешком.
– Трассеры выше трехсот метров обычно не поднимаются, – поправил, выпрямляясь, пастух. Овчинный тулуп на нем почернел, съежился, прижался к телу и превратился в смокинг. Глаза широко распахнулись, кожа лица посветлела и залоснилась, с подбородка вниз потянулась седенькая бородка. Ты попробуй в своем определении человека заменить слово «душевный» на слово «духовный», и многие вопросы отпадут сами собой. Впрочем, думается, причина твоего сарказма всего лишь в плохом настроении.
Стииг взмахнул рукой, уничтожая горный пейзаж, и они с правителем остались в плотно заставленной приборами лаборатории:
– Так тебе легче?
– Нет, – Найл полез за пазуху и достал диск из слипшегося песка с глянцевым следом демона. Ты не знаешь, что это такое?
– Кремний, – пожал плечами Стигмастер.
– Меня интересует не состав, а само образование. Как могло получиться такое из обычного песка?
– Интересно, – кивнул старик. Положи его на лабораторный столик.
Найл выполнил просьбу Стиига, а сам тут же направился к синтезатору пищи и заказал себе триста грамм мороженного. Это изобретение далеких предков он ценил куда выше монолитных домов и космических кораблей.
– Интересно, – подал голос хозяин Белой Башни. Откуда это? Как получилось?
– С пустыря, совсем недалеко отсюда, – соскучившийся по деликатесу правитель разговаривал, не переставая работать ложкой. А каким образом могла получиться такая штуковина, мне и хотелось бы узнать. Местные жители утверждают, что это следы демона, убившего ночью двух смертоносцев.
– Горячий должен быть зверь, – покачал головою старик. А с какой скоростью ходит этот «демон»? – Не видел, – пожал плечами Найл. – С нормальной, наверное.
– Смотри сюда, – позвал правителя Стииг. – Видишь, с этой стороны образовался расплав. Думается, его температура была никак не ниже двух тысяч градусов по шкале Цельсия. Однако на глубине двух сантиметров на песке на осталось никаких следов температурного воздействия. То есть, тепло не успело распространиться по материалу. Получается, перед нами след кратковременного воздействия очень высокой температуры. При длительности контакта от одной тысячной до секунды температуру в зоне соприкосновения можно оценивать соответственно от полутора миллионов до пятидесяти тысяч градусов.
– Цельсия? – ошеломленно прошептал Найл.
– Разница в шкалах пренебрежительно мала, – ответил старик. При так называемой «нормальной» походке контакт ступни с поверхностью длится около пятнадцати сотых секунды. В таком случае температура тела неизвестного существа составляет двести восемьдесят тысяч градусов с погрешностью в двадцать тысяч. Вес тела принят равным килограмму, поскольку следы вдавливания отсутствуют. Теплоемкость, учитывая малый вес, оценена в две десятых.
– Но это невозможно!
– Значительно более высока вероятность крайнего варианта, – невозмутимо продолжил Стииг. – А именно: длительность контакта ноль целых, три тысячных секунды, температура в точке соприкосновения один миллион триста тысяч градусов плюс минус семьдесят тысяч в зависимости от насыщенности луча.
– И почему этот вариант предпочтительнее?
– Потому, что в таком случае данная отметка будет соответствовать следу от выстрела из плазменной винтовки, – недрогнувшим голосом отчеканил Стигмастер.
– Плазменной винтовки? – повторил Найл.
– «Плазменная винтовка», это просторечное наименование. На самом деле она называется «Излучатель переносной плазменный модель двенадцать» или просто «ИПП-12». На выставках вооружений эта модель демонстрировалась под наименованием «Демон». В середине двадцать второго века тематика плазменного оружия повсеместно была закрыта как бесперспективная, и других типов подобного вооружения не появлялось.
– Она могла оказаться в Арсенале города?
– Нет. При попытках боевого применения излучатель показал очень низкую эффективность и на вооружение правительственных силовых структур так и не поступал.
– А неправительственных?
– Несколько раз использовался в террористических и уголовных целях в качестве снайперского оружия. «Демон» способен поражать открытые живые цели на дистанции в несколько километров, – доложил старик, чуть поколебался и добавил: – Но он совершенно бесполезен против целей, использующих даже легкие укрытия, бронежилеты или щиты.
– Такое впечатление, будто ты цитируешь старый справочник, – Найл справился с первым шоком и снова вернулся к мороженому. Скажи проще, что произойдет, если выстрелить из «Демона», допустим, в полностью вооруженного северянина?
– При попадании в деревянный щит в нем образуется дыра, – начал перечислять Стииг. – При попадании в доспехи – вероятны ожоги. При попадании в открытые части тела неизбежны глубокие ожоги, значительные повреждения конечностей. При попадании в непокрытую голову – мгновенная смерть.
– Ты имеешь в виду, без шлема?
– Да.
– Странное оружие для двадцать второго века, – удивился Найл. – Доисторический арбалет и то способен пробить доспехи.
– Но арбалет не способен делать это на расстоянии в семь-восемь километров, – напомнил Стииг.
В этом был свой резон. Ни один воин не ходит в доспехах постоянно. Когда до врага несколько километров, когда он еще не ждет опасности – плазменное ружье действительно способно нанести смертельный удар. А в ближнем бою арбалетчикам тоже приходится браться за мечи. Вот только откуда мог взяться таинственный стрелок в дикой пустыне? Придти вместе с северянами? Но какой смысл уходить из богатой страны в этакую глушь? А может, в Арсенале все-таки были плазменные винтовки? И кому-то удалось заполучить одну из них?