Конгресс ответил на такое предложение Министерства обороны законом об отсрочке применения детектора лжи до апреля 1984 года и потребовал от Бюро технологической оценки (БТО) подготовить заключение о научных доказательствах точности результатов проводимых на детекторе лжи испытаний.
Это заключение было опубликовано в ноябре 1983 года, и сейчас, когда я пишу эту главу, Белый дом пересмотрел свое предложение о расширении сферы применения детектора; на следующей неделе конгресс начинает слушания по этому делу.
Заключение БТО является беспримерным документом, дающим глубокий подробный обзор и критический анализ доказательств научной обоснованности испытаний на детекторе лжи [130] .
Сделать подобное заключение было нелегко, ибо вопрос слишком ответственен и страсти вокруг законности применения детектора даже среди научного сообщества бушуют весьма сильно. Тем более было ценно, что консультативный совет, наблюдавший за его написанием, состоял из ведущих ученых, принадлежащих к противоположным партиям научного мира. Причем большинство из них и вообще сомневались, что смогут найти общий язык, но они нашли его и сделали заключение и объективным, и правдивым. И даже несмотря на наличие некоторых уверток, что конечно же слегка разочаровывает, надо признать, что, в общем, заключение сделано очень добросовестно.
Некоторые профессиональные операторы, не относящиеся к научному миру полагают, что заключение БТО трактует работу детектора лжи слишком негативно. Так, например, считают специалисты из Министерства обороны. В 1983 году появился отчет Агентства национальной безопасности «Точность и полезность испытаний на детекторе лжи», созданный главами отделов, занимающихся применением таких испытаний при армии, флоте, военно-воздушных силах и в самом АНБ [131] .
Их отчет, приготовленный всего за 30 дней и не принявший во внимание советов научного сообщества, явил собой полную защиту детектора лжи. АНБ и БТО сошлись лишь в одном (хотя БТО и делает это более осторожно), что испытания на детекторе наиболее эффективны при расследовании отдельных уголовных преступлений. По поводу убедительности этого утверждения и конфликта между БТО и АНБ в отношении использования детектора в проверке допусков к секретности и к работе в контрразведке мы поговорим немного позже.
В заключении БТО, к сожалению, нет единого простого вывода, который можно было бы принять в качестве закона. Как и следовало ожидать, точность детектора лжи (так же, как и иных техник по обнаружению обмана) зависит от природы лжи, самого лжеца и верификатора (хотя БТО и не пользуется подобными терминами). Кроме того, она зависит и от конкретной техники постановки вопросов, и от умения оператора определить круг этих вопросов, и от того, как отлажена аппаратура.
Словарь Вебстера определяет этот аппарат так: «Инструмент для синхронной записи следов различных импульсов; в более широком смысле — детектор лжи».
На движущемся листе бумаги записываются импульсы. Под «импульсами» понимают изменения деятельности вегетативной нервной системы (ВНС), хотя этот механизм записи может отражать изменения и любой другой деятельности. В главе 3 (Глава 3 ОБНАРУЖЕНИЕ ОБМАНА ПО СЛОВАМ, ГОЛОСУ И ПЛАСТИКЕ) я уже объяснял, что изменения в деятельности вегетативной нервной системы, (изменения пульса, артериального давления, температуры кожи, потоотделения и т. д.) являются лишь показателями эмоционального возбуждения. Упоминал я и о том, что некоторые из этих изменений, такие как учащение дыхания, потоотделение, бледность и румянец, можно заметить и без детектора. Детектор лишь более тщательно регистрирует их, отражая даже самые незначительные изменения, которые невозможно заметить невооруженным глазом, а также фиксируя и все другие проявления деятельности ВНС, такие как, например, пульс, который внешне заметить невозможно. Это достигается путем усиления сигналов, получаемых от датчиков, прикрепленных к различным частям тела. Обычно к испытуемому прикрепляют четыре датчика: двумя пневматическими ремнями обвязывают грудь и живот для фиксации изменений глубины и скорости дыхания; аппарат для измерения давления оборачивают вокруг предплечья для более точной фиксации деятельности сердца; четвертый датчик, отмечающий изменения в потоотделении, прикрепляют металлическими электродами к пальцам.
Словарь Вебстера прав относительно того, что этот аппарат иногда называют детектором лжи, но само по себе это неверно. Ложь как таковую детектор не обнаруживает. Все было бы гораздо проще, если бы существовал некий уникальный признак, всегда и везде свидетельствующий о лжи и никогда ни о чем другом. Но такового нет. И хотя отношение к детектору лжи очень противоречиво, все тем не менее сходятся в одном: ложь как таковую он не обнаруживает. Единственное, что он делает, — измеряет интенсивность проявлений возбуждения ВНС, то есть физиологические изменения, происходящие от эмоционального волнения человека [132] .
То же самое происходит и с поведенческими признаками обмана. Вспомните, как немного раньше я объяснял, что изменения в мимике, жестах и голосе еще не являются признаками лжи как таковой. Это всего лишь сигналы эмоционального возбуждения или свидетельства работы мышления. И заключить из этого, что человек лжет, можно только на основании либо того, что его эмоции не соответствуют его линии поведения, либо того, что он пытается их скрыть. И в этом плане детектор обеспечивает нас менее точной информацией о том, какие именно эмоции задействованы, чем о поведенческих признаках. Микровыражения могут обнаружить гнев, испуг, вину и так далее, а детектор лишь покажет, что у человека появились какие-то эмоции, но какие — не определит.
Для того чтобы обнаружить ложь, оператор детектора сравнивает показатели деятельности ВНС, полученные во время нейтральных вопросов (например, «Сегодня вторник?» или «Вы когда-нибудь что-нибудь крали?») и во время вопросов «решающих» («Вы украли 750 долларов?»). Подозреваемого признают виновным, если детектор при релевантных вопросах показывает усиление деятельности ВНС по сравнению с нейтральными.