– Разрешите, – просит, – ударить на неприятеля.
Однако Райк был генерал нерешительный. Сидит на коне и молчит. Думает: разрешу, а вдруг и вторая колонна погибнет.
Погибают смоленцы. Помощи нет.
А в это время обе колонны догнал Суворов. Увидел он подполковника Ковшова.
– Сударь, товарищи гибнут, а вы стоите! Вперед! – закричал Суворов.
– Ваше сиятельство, – стал оправдываться подполковник, – так я бы немедля исполнил свой долг, но жду приказания своего генерала.
Посмотрел Суворов на генерала, а тот по-прежнему сидит на коне и молчит.
– Какого генерала?! – воскликнул Суворов. – Райка? Да разве вы не видите, что он убит!
Не понял вначале Ковшов насмешки Суворова. Как так, думает, почему же убит, коль генерал Райк жив и здоров и тут же рядом сидит на коне!
– Убит. Убит, – повторил Суворов. – Ступайте!
Бросился Ковшов к своей колонне, повернул ее в лес, разгромил турецкую батарею и спас товарищей.
За суворовские слова Райк страшно обиделся. В тот же день он подал рапорт об отчислении его из суворовской армии.
Просьбу Райка Суворов удовлетворил.
– Не надобны мне подобные генералы, – говорил он. – Коль воинский начальник в нерешительности пребывает – пользы с него не будет.
Позже, когда Суворова спрашивали:
– А где же генерал Райк?
Он неизменно отвечал:
– Убит. Убит под Фокшанами.
Где же это видано, чтобы кавалерия атаковала окопы! При подходе к Рымнику на привале солдаты завели спор.
– А все же много нашего брата гибнет, – заявил круглолицый, с рябинками от оспы солдат.
– Так война, как же оно без смертей.
– Так-то оно так, – соглашался солдат, – а все же, если подумать…
– Чего же тут думать?
– А вот, к примеру: засел неприятель в окопах, держится, пока до него добежишь, сколько людей навалит. А ежели на конях – раз, и в момент в окопах.
Смеются солдаты. Где ж это видано, чтоб на конях – и в окопы.
– Ты что же, умнее самого Суворова? – говорят.
– Зачем же умнее? Это я так, к слову, – засмущался солдат.
А в это время Суворов проходил по лагерю и подслушал солдатский разговор. Подошел он к спорщикам.
– Как звать? – обратился к рябому солдату.
– Остап Капелюха.
– Родом откуда?
– Малороссийский, ваше сиятельство, из-под Чернигова.
– Так, говоришь, чтобы кавалерия атаковала окопы?
– Так точно, ваше сиятельство.
Улыбнулся Суворов.
На следующий день при атаке турецкого лагеря Смоленский полк натолкнулся на окопы противника. Пошли солдаты в атаку, однако турки подняли страшную стрельбу, и смоленцы отпрянули.
Несколько раз ходили в атаку солдаты, да все неудачно. Хоть и недалеко до окопов, метров всего полтораста, однако идти солдатам по ровному месту. Пока бегут – турки их щелкают, словно зайцев.
К Смоленскому полку прибыл Суворов. Видит – зазря погибают солдаты.
– Гей! – закричал. – Эскадрон казаков на подмогу!
Прибыли казаки. Построил их Суворов широким фронтом.
– Конница, начинай! – закричал Суворов. – Ура! На рысях! Вперед! В полную силу!
Вмиг пролетели казаки смертельные метры. Вскочили в окопы. Начали сечу, отвлекли турецких солдат. Теперь смоленцы подбежали к окопам без всяких потерь и вместе с казаками добили противника.
– Ты смотри – голова! – говорили потом солдаты про Капелюху.
Солдат смущался, краснел и отвечал невпопад:
– Так это ж Суворов. Так то ж казачки. Так это ж не я. Это вы, братцы.
И верно. Не в первый раз уже применял Суворов конную атаку на окопы врага. Удалась атака и в этот раз.
Стремясь отрезать отходящего неприятеля, рота поручика Вицина быстрым шагом шла по кукурузному полю.
Стебли высокие. Укрывают солдат с головой. Идут солдаты словно бы вовсе не полем, а лесом.
Вдруг видят: впереди – турецкий штандарт.
Остановился поручик Вицин, остановились солдаты. Что бы это такое? Никак, турки идут в наступление? А штандарт колышется поверх кукурузных стеблей и все ближе и ближе.
– К бою! – скомандовал Вицин.
Вскинули солдаты ружья и карабины. Ждут.
Вот турецкий штандарт и совсем рядом.
– Вперед! Ура! – закричал поручик.
Бросились солдаты вперед.
А навстречу им русский солдат выходит – турецкое знамя в руках.
Рассмеялись солдаты:
– Штандарт откуда?
– Как звать?
– Какого полка?
Рассказал солдат, что звать его Гавриилом Жакеткой, что солдат он первой роты Смоленского полка, турецкое знамя отбил в бою и вот теперь несет командиру.
– Ай да Жакетка, – смеются солдаты. – Вот напугал! Вот обманул!
Объяснил поручик Вицин солдату, как разыскать командира Смоленского полка. Пошел солдат дальше своей дорогой. А рота убыстрила шаг – и вдогон неприятелю.
Сто турецких знамен захватили русские в битве на Рымнике.
Штандарт, взятый Гавриилом Жакеткой, был первым.
Преследуя турок, гренадер Дындин увлекся боем.
Бежит Дындин, колет штыком, бьет прикладом.
– Аман, аман! – кричат турки.
Отбежали с версту. Повернул кто-то из турецких солдат голову, видит – всего-навсего один российский солдат сзади.
Закричал турок, своим собратьям. Остановились беглецы, повернулись лицом к Дындину, окружили солдата.
– Алла! – кричат. – Алла! Сдавайся!
Только Дындин был не из тех, кто сдается.
Пырнул штыком одного турка, пырнул второго, выстрелил в третьего.
Что было дальше, солдат не помнил. Навалились турки на русского, приглушили прикладами. Очнулся Дындин в воде.
Прихватив пленного, турки вплавь переправлялись через реку Рымник. Обмыла вода солдата, приоткрыл он глаза – жив. Только все тело жжет, в костях ломит, голова кругом. Закрыл солдат снова глаза, уронил голову.
Выбрались турки на противоположный берег, положили на траву гренадера, советуются между собой, что делать дальше.
Прислушался Дындин и хоть турецкий язык не знал, но понял: решили турки пленного дальше с собой не тащить, а отрезать солдатскую голову и принести, как трофей, начальству.