– Не знаю… Нам с родителями обычно тихие попадались в соседи, мирные.
– Ну ты же не гном, сосед! – рассмеялся недоморф.
– Не гном… – повернулся Битали и оперся на локоть. – Скажи, а что означает слово: «чатия»? Сегодня ты назвался так в подземелье, помнишь?
– Это титул нашего рода, – закинул руки за голову Надодух. – Очень знатный титул. Сенусерты унаследовали его еще со времен Второго Пророчества. Этот титул был в ходу до Расселения, в священных землях. Ну и после тоже оставался титулом высшей знати. Но столь высоких родов было всего тридцать шесть, и почти все сгинули. Кто во время Большой Войны, кто затерялся в странствиях, кто принял на себя титулы, более привычные в новых владениях. Возможно, из всех чатий я остался один-единственный. Может статься, есть где-то еще один или два. Но вряд ли. Я бы наверняка знал.
– Если ты чатия, то почему никому не говорил об этом?
– Как же не говорил? Все знают, что я из рода Сенусертов, знатнейшего и древнейшего среди магических семей. Директор знает, цепной Гроссер сразу узнал… Да все преподаватели! Ты вот знаешь.
– Вот именно! Только я – потому что сосед, и учителя – потому что сами догадались. А остальные? Еще хоть кто-нибудь на курсе?
– А зачем? Если ты оглашаешь свой титул, то должен ему соответствовать. Вон, на Дожара посмотри. Раз он граф, так он и одет, как манекен на витрине, и свита за ним бегает, и золотом он сорит. Я не могу объявить себя чатией и ходить при этом в поношенной куртке и штанах на два размера больше, чем у директора. Если я молчу про свою знатность, то это скромность. Если хвастаюсь, а выгляжу бродягой – то это уже глупость.
– Зачем тебе такие большие штаны?
– Полинял к зиме. Шерсть густая, не пригладить. Не стричься же мне каждый день!
– Извини, не подумал.
– Зато я в лесу хоть сейчас на любой ветке могу спать остаться. А ты через час простудишься.
– Чего же не спишь?
– Думаю… – Чатия Сенусерт зевнул.
– О чем?
– О том, зачем члену Совета Хартии, Совета Равных, великому магистру ордена Пяти Пророчеств вдруг понадобилось скрывать от всего света тайну существования Темного Лорда. Ведь откройся эта тайна – и его сотрут в порошок вместе со всеми друзьями, родственниками, со всем его орденом и школой впридачу. Да и учеников заодно на всякий случай в пыль превратят. Однажды Темный Лорд едва не уничтожил этот мир. Думаешь, маги захотят пройти подобное испытание еще раз? Тебя разорвут в клочья, сосед, стоит просочиться наружу хоть малейшему подозрению.
– Почему же ты тогда мне присягнул, Надодух?
– Я решил, что последнему из рода чатий Сенусертов достойнее погибнуть соратником величайшего из черных колдунов, нежели сгинуть безвестно последней жертвой древнего проклятия в каком-нибудь диком трансильванском захолустье.
– Так сразу и в захолустье! Насколько я слышал, родовой замок и обширный удел в твоем владении все же имеются.
– Угу, – грустно кивнул наследник знатного рода. – Замок и удел есть. Пока еще есть. Вот только надолго ли? Когда мы осваивали землю и строили замок, семья наша была богатой и многочисленной, каждый считал за счастье служить нам и породниться с нашим домом. О проклятии на извод знали многие, но честь стать одним из Сенусертов перевешивала страх. Однако уже в третьем поколении желающих вступить с нами в родство стало немного. Ведь дети рождались все более уродливыми. Каждый раз это был мальчик, и каждый раз после его появления мать становилась бесплодной. Знатные семьи больше не стремились отдавать своих дочерей в наш дом. Да и безродные… тоже. Искать невест становилось все труднее. Так мы с течением времени теряли связи и знакомства. Ведь самые прочные связи хоть в делах, хоть в политике скрепляются брачными узами. С каждым поколением другие члены семьи оказывались с чатией во все более дальнем родстве. Ведь у него никогда не бывало братьев и сестер. И ближайшими родственниками становились сперва двоюродные братья, троюродные, потом и вовсе внучатые племянники. Я же, кроме матери, и вовсе ни одного родича назвать не могу. Дальняя родня ничего не теряет, уходя в более сильные и богатые семьи, назад же никио не возвращается. Никто не рвется служить древнему, но проклятому роду. Внучатые племянники уже не считают себя членами семьи и готовы служить только за плату, как обычные наемники. Между тем, потеряв связи, знакомства, славу сильного дома, трудно сохранить богатство. Иногда мне кажется, первому из проклятых нужно было себя убить. Тогда его место занял бы кровный брат, и ничего бы не случилось. Мы остались бы самым сильным родом во Франции.
– А если просто уступить место главы рода?
– Какая теперь разница, сосед? У меня все равно нет братьев. И дядек, и племянников, и даже кузенов. Я последний. Я нищий, я уродлив, я безнадежен. Проклятие на извод достигло своей цели.
– Неужели поместье и замок не приносят никаких доходов?
– Почему? Немного приносят. Пока… Пока никто из соседей их не забрал. Я же объясняю, что родственники все дальние потихоньку разбрелись в более сытые места, и класть головы за дом, который своим давно не считают, не хотят. Содержать свою армию нам с матерью не по средствам. Уже давным-давно нет в нашем роду сильных взрослых чародеев, способных защитить имение или обеспечить хоть какой-то достойный доход. Четыре усталых древних метаморфа, не столько нанявшихся служить, сколько нашедших безлюдное место, чтобы тихо отлежаться подальше от суеты; несколько обжившихся в поместье магов, которые платят малую дань, дабы не затевать скандалов; и дядюшка Брешо, что когда-то испытывал к матери нежные чувства, а потому после смерти моего отца вместе с сыном переехал в наш замок. Вот и вся наша сила. Если нас еще не обобрали соседи, то лишь потому, что мать обещает мою присягу то одному, то другому роду, иногда изображает готовность к замужеству, иногда пользуется их ссорами. В общем, мы держимся не потому, что сильны, а потому, что соседи опасаются вместо войны с нами ввязаться в войну с другими соседями из-за нас. Вопрос в том, как долго нам удастся таким образом выкручиваться.
– Но ведь можно, наверное, что-нибудь придумать?
– Ну, если мне удастся выучиться на могучего мага, способного сразиться сразу с тремя соседними родами… – Надодух потянулся. – Да вот незадача. Проклятие на извод сделало меня полуметаморфом, получеловеком. В итоге и оборотень из меня никакой, и колдун тоже никудышный.
– А если… – Битали задумался, пытаясь найти выход из ситуации, в которую угодил его сосед по комнате. – Если…
– Перестань, дружище, – вскинул руки над головой Надодух. – Я живу с этой судьбой, сколько себя помню, и успел с нею смириться. Проклятие рода чатий Сенусертов. Оно есть, от него не избавиться. Зато оно умрет вместе со мной. Ведь я седьмой в проклятом колене. Седьмой и последний. Смотри, уже светает. Как думаешь, к директору уже пора, или можно еще поваляться?
– Ты со мной пойдешь?
– Все равно не заснуть… – Недоморф потянулся до хруста костей и резко встал. – Сегодня Черныша ждет сюрприз. Прилетит – а меня уже нет. Не все ему меня будить.