— Я могу говорить свободно, командир? — спросил Марк, и его сердце бешено заколотилось.
Карак нахмурился.
— Конечно.
— Вы делаете мне щедрое предложение. Два года, проведенные с Македонским, были для меня счастливым временем. У меня появились друзья. И все же… Господин, я вырос в поместье римлянина, который не был мне отцом. Его сын и я были как братья, и я поклялся, что буду его поддерживать, стану его мечом, когда мы вырастем. — Он чувствовал на себе взгляд Рения. — Сейчас он в Третьем Парфянском, морском легионе, и ему осталось отслужить чуть больше года. Когда он вернется в Рим, я хотел бы быть рядом с ним.
— Рений рассказал мне о ваших отношениях с этим… Гаем Юлием. Я очень хорошо понимаю подобную преданность. Именно благодаря ей мы остаемся людьми.
Карак весело улыбнулся. Марк окинул быстрым взглядом остальных и удивился, что не видит на их лицах осуждения, которого боялся.
Тихо и спокойно заговорил Леонид.
— Ты думал, мы не поймем? Ты очень молод, сынок. Ты повоюешь еще во многих легионах, прежде чем уйти на покой и возделывать землю. Но самое важное — ты служишь Риму без жалоб и колебаний. Мы трое посвятили всю жизнь тому, чтобы Рим стоял и креп на зависть всему миру.
Марк заметил, что Рений улыбается, прикрыв рот кубком. Эти трое солдат олицетворяли его детские идеалы — несгибаемый союз, основанный на убеждениях, верности и крови.
Карак взял в руки плотный кусок пергамента.
— Рений считает, что только так мы сможем задержать тебя в легионе настолько, чтобы ты участвовал в зимнем состязании Греции. Ты будешь связан договором на год и один день. — Он вручил контракт Марку, и у него перехватило горло.
Марк думал, что сейчас придется вернуть офицерское снаряжение, забрать деньги и начать одинокое путешествие обратно в Италию. При таких мрачных перспективах подобное предложение казалось подарком богов. Интересно, насколько к этому приложил руку Рений? Впрочем, все равно. Он хотел остаться в Македонском и был рад, что ему не пришлось выбирать между верностью другу детства и счастливой жизнью в легионе, который стал ему семьей.
Теперь ему дали еще один год, чтобы вырасти и добиться еще большего. Когда Марк вчитался в сложную латынь документа, его глаза немного расширились, что не укрылось от Карака.
— Видишь, мы включили в контракт повышение. Ты будешь командовать полусотней под Леонидом, непосредственно подчиняясь его оптиону, [30] Дариту. Советую отнестись к назначению со всей серьезностью. Пятьдесят человек — это не восемь. У тебя возникнут новые трудности, обучать других военному делу тоже непросто. Год будет тяжелым, хотя, думаю, тебе понравится.
— Понравится, командир! Спасибо. Это честь для меня.
— Заслуженная честь, юноша. Я слышал о том, что случилось в лагере синекожих. Твои сведения помогли нам пересмотреть свою политику. Кто знает, может, через несколько лет мы даже начнем с ними торговать!
Карак с удовольствием сообщал Марку эти новости, а Рений одобрительно смотрел на обоих.
«Это будет мой год!» — поклялся себе Марк, прочитав документ до конца. Он отметил, сколько унций масла и соли ему полагается со склада, сколько дадут денег на починку снаряжения и так далее. Назначение включало в себя сотню новых обязанностей, которые требовалось освоить, причем быстро. Его жалованье тоже значительно возросло. Он знал, что, если бы попросил, семья Юлия поддержала бы его, но Марка давно мучила мысль, что ему придется зависеть в Риме от чужой доброты. Теперь же он сможет отложить пару золотых, так что будет с чем возвращаться.
Марку пришла в голову еще одна мысль.
— А ты останешься с Македонским? — спросил он Рения.
Тот пожал плечами и отхлебнул вина.
— Вероятно. Мне нравится здешняя компания. Правда, я, по сути, должен быть на пенсии. Караку приходится каждый раз подтасовывать цифры. С другой стороны, я бы хотел посмотреть, что Сулла сделал с городом. Проверить, как он за ним смотрит. В отличие от тебя я не связан контрактом.
Карак вздохнул.
— Хорошо бы снова увидеть Рим! Мы стояли там в последний раз четырнадцать лет назад. Но я знал, что так будет, когда вступал в легион. — Он налил всем вина и заново наполнил кубок Рения. — Тост за Рим, господа, и за следующий год!
Они встали и весело стукнулись кубками, думая о далеком доме.
Марк поставил кубок, взял из чернильницы перо и написал на документе свое полное имя: Марк Брут.
Карак потянулся через стол и стиснул его правую руку в твердом рукопожатии.
— Верное решение, Брут!
О ранних годах Юлия Цезаря до нас дошло мало достоверной информации. Я постарался описать такое детство, какое могло быть у мальчика из богатой, но не очень известной римской семьи. О некоторых его занятиях, несомненно, свидетельствуют его достижения в дальнейшем. Например, умение плавать спасло Цезарю жизнь в Египте, когда ему было пятьдесят два года. По утверждению биографа Светония, он умело управлялся с мечами и лошадьми, а также обладал большой выносливостью, предпочитая ходьбу верховой езде и не прикрывая головы в любую погоду.
Рений, к сожалению, фиктивный персонаж, хотя римляне часто нанимали учителей разных специализаций. Нам известно об учителе из Александрии, который обучал Цезаря риторике, и даже сам Цицерон хвалит Цезаря, хоть и неохотно, за умение красиво говорить и воздействовать на слушателей. Когда Юлию было всего пятнадцать лет, его отец на самом деле погиб. Вскоре после этого он действительно женился на дочери Цинны Корнелии, очевидно по любви.
Хотя Марий приходился Цезарю дядей с отцовской, а не с материнской, как у меня, стороны, этот исторический персонаж походил на героя, описанного в книге. Он открыто пренебрегал законом и обычаями и становился консулом семь раз. До него в легион вступить мог только человек, владеющий землей и получающий с нее доход. Марий же отменил земельный ценз и этим заслужил фанатичную преданность солдат. Именно Марий сделал орла символом всех римских легионов.
Большая часть событий этой книги разворачивается на фоне гражданской войны между Суллой и Марием, и я счел необходимым упростить действие для большего драматизма. Корнелий Сулла действительно поклонялся Афродите, и ряд его привычек возмущал даже терпимое римское общество. Однако он был чрезвычайно талантливым полководцем и в начале карьеры подчинялся Марию. Это было во время одной африканской кампании, победу в которой оба приписывали себе. Марий и Сулла питали друг к другу глубочайшую неприязнь.
Когда Митридат поднял восстание на востоке империи, подавить его хотели и Марий, и Сулла, считая кампанию легкой возможностью завоевать большие богатства. Еще в 88 г. до н. э., отчасти по личным мотивам, Сулла направил войска на Рим и Мария, утверждая, что «освободит Рим от тиранов». Марий вынужден был сбежать в Африку и позднее вернулся с собранной там армией. Сенат не мог не подчиниться его власти, впустил его в город и объявил Суллу, в это время воевавшего с Митридатом, врагом государства. Мария избрали консулом в последний раз, но он умер до окончания срока, оставив сенат в сложном положении. Сначала сенат пытался заключить с Суллой мир. Однако, одержав сокрушительную победу в Греции, Сулла был уверен в своих силах. Он действительно оставил Митридата в живых, но разграбил древние сокровищницы и забрал себе огромное богатство. Я сократил этот период и перенес смерть Мария на время первого нападения Суллы, пожалуй, слишком рано расправившись с этой яркой личностью.