Теперь, в часы самых глухих и темных ночей, когда амбиции мужчины предстают во всей неприкрытой красе, Хо Са знал, что нашел себе и место, и образ жизни, который тангут никогда не принял бы. В войске монголов он стал третьим по званию, и люди, подобные Хасару, доверяли ему свою жизнь. Укусы блох и вшей были только скромной платой за новую жизнь. Следуя взгляду Хасара, Хо Са обратил пьяный взор в сторону Кайфына. Если император способен только на бегство за высокие стены, то это вовсе не император, насколько мог судить об этом Хо Са. Он снова приложился к бурдюку и, сделав глоток, скривил лицо.

Временами тангуту действительно не хватало покоя и однообразия прошлой жизни, однако он знал, что они не потеряны навсегда. И эта мысль приносила ему утешение, когда он уставал или был ранен. К тому же теперь он был очень богат и не испытывал недостатка ни в золоте, ни в серебре. Когда бы Хо Са ни вернулся домой, у него будут жены, рабы и дорогое имущество.

Второй поединок окончился переломом руки, и оба бойца поклонились Хасару прежде, чем тот позволил им уйти залечивать раны. События дня, возможно, будут стоить ему десятка раненых и нескольких убитых, но затея стоила этих жертв, чтобы укрепить воинственный дух его людей. В конце концов, они воины, а не жеманные девицы.

Хасар сердито смотрел на гонца. Именно Хасар взял те самые одиноко стоящие укрепления, которыми теперь монголы пользовались в качестве почтовых станций. Невредимая линия крепостиц тянулась до самого Яньцзина, обугленные руины которого остались на севере. Если бы всего на восемнадцать дней раньше Хасар осознал, что созданный им новый торговый путь позволит ханскому гонцу быстро и беспрепятственно доставить ему приказ возвращаться домой, то стер бы эти крепостицы с лица земли. Разрешит ли брат остаться ему здесь еще на год и дождаться падения Кайфына? От злости Хасар пнул ногой камень, заставив гонца вздрогнуть. Ответ был очевиден. Чингис ожидал, что брат бросит все и вернется, доставив домой ханского сына Угэдэя. Как же все это было досадно. Хасар гневно смотрел на Кайфын, словно эти могучие стены можно было сокрушить одним только гневом. Третья схватка борцов уже давно началась, и разгоряченная алкоголем толпа одобрительно ликовала, но Хасар едва ли проявлял интерес к поединку.

– Повтори приказ, – вдруг обратился он к гонцу.

Из-за громкого шума юноше пришлось дважды повторить донесение:

– Возвращайся домой, брат, и испей черного арака с нашим народом. По весне будем пить кровь с молоком.

Потом гонец склонил голову, недоумевая, почему веление хана вызвало такую реакцию.

– Это все? – буркнул Хасар. – Скажи, как выглядел брат, когда отправлял тебя с донесением?

Гонец нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Великий хан обсуждал планы со своими приближенными, господин. У них были карты со свинцовыми гирями, но я не слышал, о чем они говорили до моего прихода.

Тут Хо Са поднял голову и уставился на гонца остекленевшими от пьянки глазами.

– Кровь и молоко означают, что он готовит новую войну, – произнес Хо Са.

При этих словах гул толпы внезапно стих. Угэдэй застыл, напрягая слух. Даже борцы остановились, неуверенные, следует ли им продолжать схватку. Хасар сощурил глаза, потом пожал плечами. Слышали его или нет, ему уже было все равно.

– Раз мой братец разложил свои драгоценные карты, значит, так оно и есть, – тихо вздохнув, сказал Хасар.

Если бы Чингис знал, что он стоит под стенами Кайфына, то наверняка подождал бы. Малолетний император ускользнул от них из Яньцзина. Мысль о том, что цзиньский императорский двор увидит отступление монголов, была почти невыносима.

– Брат послал за Субудаем и Джелме? – спросил Хасар.

Под пристальными взорами толпы гонец нервно сглотнул слюну.

– Меня не посылали к ним, господин.

– Но ты ведь знаешь. Гонцы все знают. Говори, или я вырву тебе язык.

Юноша, проглотив все сомнения, быстро заговорил:

– К ним послали еще двоих гонцов с приказом вернуться к хану. Это все, что я слышал, господин.

– А войска, что остались дома? Готовятся к походу или просто ждут?

– Войскам дан приказ согнать зимний жир, господин.

Заметив ухмылку Самуки, Хасар тихо выругался.

– Тогда это война. Возвращайся назад и скажи брату: «Я скоро прибуду». Этого достаточно.

– Должен ли я сказать, что ты прибудешь до конца лета, господин? – спросил гонец.

– Да, – ответил Хасар и плюнул на землю, как только гонец скрылся из виду.

Монголы заняли все города на сто миль вокруг Кайфына, взяв императора в кольцо разрухи и голода. И вот, когда Хасар уже почуял дыхание победы, его вынуждают отступить. Увидев, каким воодушевлением пылают глаза Угэдэя, Хасар отвел взгляд.

Но затем он подумал, что снова увидеться с братьями будет все же неплохо. К тому же интересно было сравнить трофеи Джелме и Субудая с тем, что награбил он, разоряя китайские города. Ведь чтобы уложить все это добро на телеги, пришлось вырубать целые леса. Хасар даже набрал рекрутов из китайцев и мог возвращаться домой с войском, которое было теперь на две тысячи человек больше того, которое он привел с собой. Хасар тяжело вздохнул. Паче всех прочих трофеев он хотел принести Чингису кости мертвого императора.

Глава 3

Кобыла Чингиса быстро несла его по открытой равнине. Он отпустил поводья и выпрямился, разрезая телом теплый воздух. Длинные черные волосы развевал степной ветер. Легкая туника без рукавов распахнулась на груди, обнажив густую паутину шрамов. Старые штаны засалились и потемнели, как и мягкие сапоги в стременах. Чингис был без меча, и только лук висел в кожаной сумке у бедра, да небольшой кожаный колчан с ремнем через грудь подскакивал за плечами.

Небо над головой чернело от птиц. Они шумно хлопали крыльями, когда соколы вонзали в них острые когти и несли пойманную добычу хозяину. Вдалеке три тысячи воинов выстроились в кольцо и медленно гнали впереди себя все живое, что попадалось им на пути. Прошло немного времени, и центр кольца уже наполнился сурками, лисами, оленями, крысами, дикими собаками и множеством прочих мелких зверьков. Видя, как земля потемнела от живности, Чингис улыбнулся и обнажил зубы в предвкушении бойни. Заметив оленя, в панике метавшегося в центре круга, Чингис с легкостью сразил его меткой стрелой, вонзившейся глубоко под лопатку. Брыкаясь, олень рухнул, а Чингис обернулся и посмотрел на своего брата Хачиуна в надежде, что тот видел удачный выстрел.

Облавная охота давала мало возможностей для развлечения, зато помогала накормить много народу, когда у племени заканчивалось мясо. И все же Чингис любил ее, выделяя места внутри круга тем, кого хотел уважить и наградить. Как и Хачиун, Арслан, самый преданный хану человек, тоже был там. В свои шестьдесят кузнец был строен, точно лезвие ножа, и пока еще неплохо сидел в седле. На глазах у Чингиса он сбил голубя, когда тот пролетал над его головой.