Известие о том, что через заболоченную равнину пробираются восемь всадников, взбудоражило людей — все уже устали от бездействия. Не для того они преодолели пустыню, чтобы застрять здесь! Даже ребятишкам надоело плескаться в лужах, вдобавок от застоявшейся воды многие заболели.
Чингис смотрел, как тангутские всадники еле тащатся по раскисшей земле. Он велел пяти тысячам воинов выйти навстречу незваным гостям и встать на самом краю топи, чтобы тангутам было негде передохнуть. У вражеских лошадей бока ходили ходуном — не успевало животное вытащить из грязи одну ногу, как тут же увязала другая. Всадники изо всех сил старались сохранить достоинство и не упасть.
Один из тангутов, к огромному удовольствию Чингиса, все же не усидел верхом, когда его конь провалился в яму. Под улюлюканье кочевников тангут, перепачканный с ног до головы, схватил поводья и вновь взобрался в седло. Чингис заметил довольное выражение на лице Барчука. Он должен был переводить. Кокэчу и Тэмуге стояли рядом — тоже хотели услышать посланников правителя Си Ся. Китайский язык они оба изучали с почти неприличным, по мнению Чингиса, усердием и с восторгом ждали случая проверить свежеприобретенные знания.
Всадники остановились, когда Чингис предупреждающе поднял руку. Они подъехали достаточно близко, чтобы их слова услышали, подумал хан. Тангуты, похоже, были безоружны, но хан никому не доверял. Если бы он оказался на месте правителя Си Ся, то наверняка решил бы подослать к врагу наемных убийц. Войско в молчании застыло за его спиной, держа двояковогнутые луки на изготовку.
— Вы что, заблудились? — окликнул тангутов Чингис.
Взгляды тангутов обратились к товарищу в роскошных доспехах и шлеме из металлических пластин. Чингис удовлетворенно кивнул — он знал, что щеголь будет говорить за всех. Хан не ошибся.
— Я привез послание от государя Си Ся, — сообщил воин.
К разочарованию Тэмуге и Кокэчу, тангут прекрасно говорил на их языке.
Чингис вопросительно посмотрел на Барчука, и тот прошептал, едва шевеля губами:
— Я его видел раньше, когда мы еще торговали с тангутами. Он из средних командиров, но весьма заносчив.
— Похоже на то, судя по его доспехам, — вполголоса ответил Чингис, прежде чем громко обратиться к вражеским всадникам.
— Спешьтесь, если хотите говорить со мной, — крикнул он.
Обменявшись безнадежными взглядами, всадники подчинились. Чингис со скрытым удовлетворением смотрел, как они спускаются в жирную грязь. Его настроение резко улучшилось при виде ошеломленных лиц тангутов, когда те понял и, что увязли в топкой жиже.
— Чего хочет ваш правитель? — спросил Чингис, не отводя глаз от воина в роскошных доспехах.
Тот, побагровев от злости, ответил не сразу — зловонная грязь испортила его красивые сапоги, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с эмоциями.
— Великий хан, он предлагает тебе встретиться с ним у стен Иньчуаня для переговоров и ручается честью за твою жизнь, пока вы будете беседовать.
— Чего он хочет? — повторил Чингис, словно не слыша ответа.
Воин покраснел еще сильнее.
— Если бы я знал, что у него на уме, вам было бы незачем встречаться, — резко произнес он.
Его спутники тревожно посмотрели на ряды монгольских воинов с луками наготове. Тангуты уже знали об их поразительной меткости и сейчас взглядами молили своего предводителя быть поосторожнее в выражениях, чтобы не спровоцировать нападение.
Чингис улыбнулся.
— Как зовут тебя, сердитый человек?
— Хо Са. Я иньчуаньский воевода. Ты можешь звать меня по-вашему, ханом.
— Я не буду звать тебя ханом, Хо Са, — ответил Чингис. — Зато приглашаю тебя в улус. Отошли этих баранов домой, и я приму тебя в своей юрте, разделю с тобой чай и соль.
Хо Са повернулся к спутникам и кивнул на видневшийся вдалеке город. Один из тангутов разразился тирадой непонятных слов, и Кокэчу с Тэмуге вытянули шеи, прислушиваясь. Хо Са молча пожал плечами, семеро тангутов взобрались на коней и повернули к городу.
— Прекрасные лошади, — заметил Барчук за плечом Чингиса.
Чингис посмотрел на идикута уйгуров, тот кивнул, уловив взгляд Арслана, который стоял со своими воинами. Чингис резким, словно бросок змеи, движением двух пальцев показал на удаляющихся тангутов.
В ту же секунду сотня стрел просвистела в воздухе и аккуратно выбила из седел семерых всадников. Конь одного из них тоже упал, сраженный, и Арслан громко выбранил незадачливого стрелка за промах. Затем забрал у того лук, одним взмахом ножа перерезал тетиву и вернул обратно. Униженный воин взял лук, опустив от стыда голову.
Неподвижные тела ничком лежали на заболоченной равнине. По глубокой грязи лошади не могли сорваться с места и ускакать прочь. Понукать их было некому, и животные безучастно стояли, глядя на монголов. Две лошади обнюхали мертвых хозяев и тревожно заржали, почуяв запах крови.
Чингис повернулся к Хо Са, тот смотрел на хана, гневно поджав губы.
— Хорошие лошади, — сказал Чингис.
Воин не сменил выражения лица, и хан пожал плечами.
— Слова не тяжелы. Ты и один сможешь донести мой ответ.
Он велел отвести Хо Са в главную юрту и напоить соленым чаем. Сам Чингис остался поглядеть на лошадей, которых поймали и привели в улус.
— Я выберу первым, — сказал он Барчуку.
Уйгурский идикут кивнул, на миг возведя глаза к небу. Чингис, конечно, возьмет лучших; впрочем, кони так хороши, что любой из них — достойное приобретение.
Хотя лето давно закончилось, над долиной Си Ся светило яркое солнце, и к тому времени, когда Чингис поскакал к Иньчуаню, грязь под жаркими лучами запеклась тонкой корочкой. Правитель потребовал, чтобы Чингис взял с собой всего лишь троих спутников, однако в начале пути его сопровождали пять тысяч всадников. Подъехав поближе, Чингис увидел у города огромный шатер. Любопытство переполняло хана. Что нужно от него правителю тангутов?
Чингис с некоторой неохотой оставил своих воинов дожидаться поодаль, хотя знал, что Хасар по первому знаку бросится на помощь. «Может, неожиданно напасть на правителя во время переговоров?» — подумал Чингис, однако, поразмыслив, отказался от этой затеи. Ань Цюань далеко не глупец — навес персикового цвета возвели у самых городских стен. Огромные луки со стрелами в человеческий рост длиной, оснащенными железными наконечниками, в считаные мгновения уничтожат шатер и всех, кто в нем находится. Конечно, тангутский правитель уязвимее за стенами Иньчуаня, но равновесие сил весьма неустойчиво.
Чингис, выпрямившись в седле, скакал первым, Арслан, Хачиун и Барчук ехали чуть позади. Все были хорошо вооружены, а в доспехах спрятали кинжалы — на случай, если Ань Цюань потребует снять мечи.
Пристально рассмотрев персиковый шатер, Чингис немного просветлел лицом. Ему понравился цвет. «Интересно, где они берут шелк такой превосходной выделки и длины?» — подумал хан, затем взглянул на нетронутый город и сердито стиснул зубы. Если бы войско хана сумело проникнуть за эти стены, он бы сейчас не ехал на встречу с тангутским правителем. Мысль о том, что все цзиньские города, как ему сказали, укреплены не хуже, а он так и не нашел брешь в их обороне, угнетала Чингиса.