Окруженный экстраординариями, полководец галопом несся к воротам города. Здесь двое самых сильных воинов спешились и подошли к пластинам из бронзы и воска, которыми были запечатаны ворота. Солдаты несли тяжелые молоты, и когда они их подняли, издали долетел людской гул, словно шум отдаленного прибоя. С громким треском разлетелись пластины, и ворота открылись — теперь Юлий мог вернуться к повседневной работе. Выборы узаконили его власть, но ему все равно предстоит вести легионы за море, в Грецию, чтобы покончить с Помпеем. Там придется сражаться и с Брутом, вспомнил Юлий, и в нем что-то оборвалось. Подобные причиняющие боль мысли он обычно старался гнать. Если боги пожелают — пошлют еще одну встречу со старым другом. Впереди Юлия ждет либо триумфальное шествие, либо смерть. А сейчас нельзя расслабляться и думать о лишнем. Нужно сделать следующий шаг, думал он, въезжая в ворота.
Сервилия уже ждала в старом доме Мария. По сравнению с Юлием, запыленным и вспотевшим от скачки по жаре, она казалась свежей, но при ярком свете солнца заметнее проступали морщины. Впрочем, Сервилия всегда была женщиной вечерней поры.
Чтобы протянуть время и собраться с мыслями, Юлий повозился с упряжью — не хотелось сразу же пускаться в новый спор. Проще управляться с толпой римлян, чем с одной Сервилией.
Раб принес чашу яблочного сока со снегом, и по дороге в комнату, где ждала Сервилия, Юлий осушил ее. Покои располагались так, что из внутреннего двора в них доносилось журчание фонтана и запах цветов. Красивый дом, но теперь голос Мария звучал здесь для Юлия все реже.
— Я снова консул, — сообщил он Сервилии.
Юлий по-детски гордился победой, и Сервилия даже немного растрогалась. С той ночи, как уехал Брут, в ней появилась какая-то необъяснимая кротость. Юлий, не понимавший, в чем тут дело, думал, что она чувствует себя виноватой из-за предательства сына.
— Твоя обрадуется, — сказала Сервилия.
Юлий увидел, как вспыхнули ее глаза, и вздохнул. Подойдя к Сервилии, он взял ее за руки.
— Ведь обещал прийти и пришел. Помпея сейчас в поместье, и от нее мне нужен только наследник. Вот и все. Тебе не кажется, что мы достаточно об этом говорили? Кто больше, чем внучка Корнелия Суллы, подходит для того, чтобы родить моего сына? В нем будет течь кровь двух благородных родов. Когда-нибудь он унаследует у меня Рим.
Сервилия пожала плечами, и Юлий понял: она так и не смирилась с его браком.
— Именно ты первой заговорила о том, что мне нужен сын, — напомнил он.
Сервилия грустно усмехнулась:
— Я знаю, но еще я знаю, каким местом думают мужчины. Ты же не просто племенной бык, Юлий, хотя я слышала, как пьяные солдаты обсуждают твою мужскую силу. Такое удовольствие — знать, сколько раз за ночь ты ее оседлал!
Юлий разразился смехом.
— Я не отвечаю за болтовню своих солдат, — выговорил он. — Надо же додуматься — слушать их! — Растроганный, он взял возлюбленную за плечи. — Я здесь, разве это ни о чем тебе не говорит? Помпея будет матерью моих детей — и только. Не стану утверждать, что сам процесс мне неприятен. Девица великолепно сложена…
Сервилия оттолкнула его.
— Я видела, — заявила она. — Помпея прекрасна. И совершенно безмозгла. Но этого, подозреваю, ты не заметил, поскольку тебя занимали только ее телеса.
— Я искал сильную и здоровую женщину, дорогая. А разум дети унаследуют от отца — племенного быка.
— Племенного козла, скорее, — отозвалась Сервилия, и Юлий опять рассмеялся.
— Козла, который второй раз избран консулом. Который станет править Римом!
Его веселье было так заразительно, что Сервилия не могла устоять. Она нежно потрепала Юлия по щеке.
— Мужчина всегда глупее женщины. Если ты надолго оставишь ее в поместье без присмотра — жди беды.
— Глупости, жена меня обожает. Проведя ночь с Цезарем, любая женщина…
Сервилия снова шлепнула его, но уже сильнее.
— Ты хотел красавицу и наследников — так приглядывай за ней. Помпея слишком хороша, чтобы надолго оставлять ее одну.
— Разумеется, я постараюсь держать ее подальше от молодых римлян. И хватит уже, Сервилия. Сейчас, как римский консул, я требую себе лучшей пищи и лучшего вина. Мне еще нужно съездить в Остию, посмотреть новые суда, а завтра вставать на рассвете — мы с Марком Антонием собираемся послушать предсказания. Год предстоит удачный, я чувствую. Завтра непременно ударит молния — а это отличное знамение.
— А если не ударит? — спросила Сервилия.
— Тогда придет Домиций и скажет, что видел молнию. Раньше это помогало. Жрецы возражать не станут. Так или иначе, нас ждет хороший год.
Юлий отошел, и Сервилии до боли захотелось, чтобы он опять прижал ее к себе. Консул хоть и посмеивался над супругой, но уже несколько недель не делил ложа с Сервилией. А последняя близость была, казалось, прощальной. Юлий не испытывал вожделения — во всяком случае к Сервилии. В его присутствии она прятала самолюбие, хотя женитьба Юлия жестоко ее ранила. Да, Юлий сейчас действительно с ней, а жена в поместье, в обществе рабов, но Сервилия понимала: прежняя страсть ее возлюбленного переходит в дружбу. Ей пришлось пережить нечто подобное с Крассом. И все же каждый поцелуй Юлия, его малейшее прикосновение будили в памяти ту давнюю верховую прогулку в Испании, когда они сидели у подножия статуи Александра Великого и наслаждались счастьем, переживая начало новой любви. Как это больно!
Вошел раб и, прежде чем заговорить, поклонился Юлию.
— Господин, к тебе пришли.
— Отлично. — Юлий повернулся к Сервилии. — Я просил Домиция, Октавиана и Цирона принести списки офицеров. — Он посерьезнел и явно испытывал неловкость. — Брут уехал, и нам пришлось сделать кое-какие новые назначения. Ты посидишь с нами?
— Мне незачем там быть, — ответила Сервилия, поднимая подбородок.
Неужели ее пригласили для того, чтобы оставить одну? Хоть Юлий и правитель Рима, но, видно, понятия не имеет о простых приличиях. Он, похоже, считает, что, поговорив с ней несколько минут, уделил достаточно внимания. Сервилия медленно обхватила себя за плечи, и Юлий догадался, о чем она думает. Его глаза тут же утратили отсутствующее выражение, и Сервилия на минуту ощутила, что любимый по-прежнему с ней.
— Лучше бы я провел вечер с тобой, — сказал он, беря ее руки в свои. — Хочешь, я их прогоню? Отправимся куда-нибудь верхом или посидим на берегу Тибра, погреемся на солнышке. Могу научить тебя плавать.
Как трудно устоять против этого человека! Несмотря на все, что между ними произошло, Сервилия чувствовала исходящее от него мощное обаяние.
— Я умею плавать, Юлий. Нет уж, иди к своим, а потом отправляйся в Остию. Может, успеешь заехать к молодой жене.
Юлий поморщился, но по плитам уже стучали шаги его офицеров. Для Сервилии времени не оставалось.