По дороге идти было легко и приятно, не то, что скакать по камням. Повеяло свежестью, послышался плеск. Жажда немедленно схватила за горло — я свернул, перешел на бег и за минуту достиг берега реки.
Вода шумела далеко внизу, метрах в пяти, а зеркально отполированные стены ущелья не оставляли ни единого шанса спуститься вниз. Можно запросто умереть от жажды, любуясь на игру волн под ногами, но не получить ни глотка. Я вздохнул, припал к горячему горлышку кувшина, налил полное брюхо жидкости, но пить хотелось все равно. Река внизу дразнила прохладой, свежестью, чистотой…
— Я был вон там, — дернул меня Чегай за руку и указал на другой берег, — два года назад, с сыновьями властителей рода Ло.
— И часто вы сюда наведываетесь?
— Да, довольно часто. Сюда заходит каждый. Хоть раз в жизни. Ведь здесь проходит Дорога Смертных, просителей к повелителю…
— Чегай, — перебил я его, — скажи внятно, сколько нам придется ждать, пока кто-либо забредет на тот берег? День? Неделю? Год?
— Ну… — замялся наследник властителей рода Че.
— Понятно, — оборвал я его думы, — Может год, может два… Тогда как нам самим перебираться через реку?
— Там мост через Горную струю, — оживился парень. — Он разрушен, но только наполовину. Можно взять веревку, раскачаться и спрыгнуть на ту сторону.
— А где взять веревку?
— А там, у моста, заречане живут. Дикари, мясоеды. У них возьмем.
— Ну, пошли.
Удивительно одинаково мыслят люди. Сколько селений стоит на берегах рек — не сосчитать. И в каждой деревне обязательно есть обычные жители, и есть заречане. И в здешних горах тоже самое. Слова «река» нет, а заречане — есть.
Горная струя сделала плавный поворот, и я увидел мост. Когда-то это была изящная каменная арка, по которой шла Дорога Смертных. Но теперь от моста осталась максимум треть. Метров сорок грубой кладки давно рухнули в воду, да еще прихватили с собой верхний край того берега. Уцелевший обрубок висел метрах в семи над водой. В принципе, можно обвязаться веревкой и переплыть… Но водичка — как вспомнишь, так вздрогнешь. Да и выбраться наверх по отшлифованному водой обрыву по силам только мухе.
— Где, ты говоришь, раскачаться можно?
Чегай промолчал. Похоже, в его воспоминаниях все выглядело совсем иначе.
— Ладно… — похлопал я его по плечу. — Показывай лучше, где тут ваши заречане живут.
— Да вот же, рядом с дорогой!
Сперва я не понял, о чем он говорит, пригляделся, и внезапно понял, что сплошные густые заросли у дороги — обман. Кустарник скрадывал стены, а кроны деревьев сливались с зеленой крышей над ними. Рядом с дорогой стоял мастерски замаскированный дом. И сразу стали хорошо различимы узкие бойницы, слуховые (или наблюдательные) окна на кровле, стал отчетливо ощутим запах дыма. Это явно не жилье, это опорный пункт, от которого до сих пор веяло опасностью. По животу пробежал холодок, рука невольно легла на рукоять ольхона.
— Что встали? Идем, — шагнул я вперед.
Вход в маленькую крепость нашелся со стороны Горной Струи; — стены отстояли от силы на метр от обрыва, и желающему попасть вовнутрь пришлось бы пройти мимо трех бойниц. В стенах под бронзовой крышей царило не меньшее запустение, чем в поселке охотников. Сгнившие в труху полы, просевшие стропила, небо, местами голубеющее сквозь дыры в кровле. Нужно было уносить ноги, пока все это не рухнуло на голову.
По ту сторону крепости обнаружилось еще несколько густо обсаженных деревьями домов. Над крышей одного из них вился вялый дымок.
Не нравилось мне все это — рука ударила по рукояти ольхона, и он послушно запрыгнул в ладонь — ох, не нравилось. Больно тихо. И дымок над стенами дома без крыши… За спиной ощутимо напрягся Чегай. А ведь я так и не сказал ему, что видел на тропе охотников. Забыл.
Невольно пригнувшись, я сделал несколько осторожных шагов к дому, в зубах теплыми толчками застучал пульс. На дереве — в кроне — никого, на соседнем тоже пусто. Можно сделать еще два шага, и заглянуть в окно… Я коротким ударом вогнал ольхон в ножны и повернулся к Чегаю.
— Все. Нет больше никаких заречан.
— Почему? — он подошел, заглянул в окно… — Пожар?
— Пепелище. Гнилая труха так не горит. Здесь жили люди, — я показал на закопченные стены, оплавленные бронзовые листы. Крупные угли, оставшиеся от балок, еще дымились. — Вчера надо было приходить. Сегодня людей здесь уже нет.
«Есть!» — я даже не понял, откуда появилась такая мысль.
Дома в поселке не огораживались каменными заборами. Просто сад, в котором стояло пять каркасов от бывших жилищ. Деревья, кусты… За углом ближайшего дома… Заброшенного дома без крыши…
— Лунный Дракон! Смотри, магола! — Чегай выдернул крупный корень, принялся его очищать.
А я все смотрел и смотрел на угол дома, прислушиваясь к теплому пульсу зубов… Пот… Пахло потом, шерстью, свежей влагой… нет, не влагой… легкий запах молока с острым привкусом страха… Ткань… Едковатый запашок застарелого пота, и свежий, чистый, молочный… Они смешивались, создавая букет, который мог принадлежать молодой девушке, уже созревшей для рождения детей, но ни разу не побывавшей в руках мужчины и одновременно мужику с усталым, не способным скрыть себя телом, из каждой поры которого выделяется неусвоенная органика… Двое?
Я думал, пытался осознать свои мысли… Еда? Кто-то молоденький и вкусный, и еще один, старый и жесткий. При таком подходе к запаху все становилось понятным. Там прячется девчонка и дед.
В те минуты я и не подозревал, что застыв, как истукан, и вперив взгляд в угол дома, затеял психологический поединок. А поскольку о поединке не подозревал, то его не трудно было и выиграть: спрятавшиеся заречане не выдержали, и вышли из укрытия.
— Эй, вы кто?
Все оказалось совершенно точно: приземистый, на голову ниже меня, широкоплечий дед в серой от возраста рапсодии, с длинным копьем в руках, и хорошо сложенная девушка лет двадцати с чуть раскосыми серыми глазами. Девушка держала в одной руке ольхон, а в другой кувшин, такой же как у меня. Объединяли их прически — густые копны черных кудрей, и красные шерстяные браслеты от запястий до локтей, плотно обтягивающие руки. Дед выглядел заметно моложе своих лет, а девица — заметно старше… А еще они были голодными. Это придавало аромату девушки удивительную чистоту и обаяние. Дед все равно пах неприятно. Старость не радость.
— Кто вы такие? — повторил он свой вопрос.
— Я — Чегай из рода властителей Че Великого Небесного Города Повелителя Вселенной! — выпятив грудь сверкнул глазами мой парень. Он небрежно поигрывал ольхоном. — А это Лунный Дракон. Мы возвращаемся из Долины Драконов Дорогой Смертных. А кто вы, заречане?
— Мое имя — Замлеркидморлан, — старик опустил копье и склонил голову, — а это моя внучка, Ирена.
Девушка поставила кувшин на землю и перехватила ольхон двумя руками. Лезвие дрожало в моем направлении. То, что я не обнажал своего клинка, явно приводило ее в замешательство. Ирене хотелось драться.