Они были в самом отличном расположении духа, то награждали друг друга изысканными комплиментами, то валяли дурака, подталкивая друг друга локтями. Потом положили ноги на сиденья соседних стульев и закурили.
- Скажи мне, - проговорил Спиридионе, - я забыл спросить - она молода?
- Ей тридцать три года.
- Не бывает, чтоб во всем повезло.
- Ты бы не дал ей столько. Скажи она мне - двадцать восемь, я бы поверил.
- Simpatica? - Перевести это слово невозможно.
Джино поковырял сахар и, помолчав, ответил:
- Более или менее.
- Это самое главное.
- Она богата, щедра, приветлива, с нижестоящими обращается без высокомерия.
Они опять помолчали.
- Этого недостаточно, - заметил Спиридионе. - Simpatica - нечто большее. - Он понизил голос. - В прошлом месяце один немец вез контрабандные сигары, предлагал мне. В таможне было темно. Но я отказался, он мне не понравился. Подарки таких людей не приносят удачи. Non era simpatico. Он не был симпатичный. Пришлось ему уплатить за каждую сигару отдельно и штраф за обман.
- Много ты зарабатываешь сверх жалованья? - спросил Джино, отвлекшись от прежней темы.
- Пустячных сумм я теперь не беру, не стоит риска. Но с немцем - случай особый. Послушай, Джино, я старше тебя, у меня больше опыта. Когда человек понимает нас с полуслова, никогда нас не раздражает и не наскучивает, когда ему можно излить все наши мысли и желания, и не только вслух, но и молча, без слов, - такого человека я называю «simpatiсо».
- Я знаю, есть такие мужчины, - согласился Джино. - Говорят, есть такие дети. Но где ты найдешь такую женщину?
- Верно. Тут ты оказался умней меня. Женщины мало привлекательны. А сколько мы тратим на них времени!
Спиридионе сокрушенно вздохнул, словно его обременяло благородство пола, к которому он принадлежал.
- Одну я такую, может быть, и видел, - заметил Джино. - Говорила она мало, но видно, что настоящая леди, не такая, как все. Тоже англичанка, компаньонка моей жены. Но фра Филиппо, деверь жены, увез ее с собой. Я видел, как они уезжали. Он был очень сердит.
Джино стал рассказывать о своей волнующей тайной женитьбе, - и они посмеялись над незадачливым Филипом, проехавшим всю Европу, чтобы помешать браку.
- Я только сожалею, - добавил Джино, когда они насмеялись всласть, - что я повалил фра Филиппо на кровать. Он такой высокий, важный! А когда я развеселюсь, я забываю про вежливость.
- Ты его никогда больше не увидишь, - заметил Спиридионе, кладезь житейской мудрости. - Он, наверное, уже забыл про тот случай.
- Бывает, что такие вещи запоминаются надолго. Конечно, я его не увижу, но какая мне польза от того, что он обижен на меня? А если и забыл, то все равно жаль, что я повалил его тогда на кровать.
Так текла их беседа, то полная ребяческой непосредственности и трогательной рассудительности, то чудовищно непристойная. Тени терракотовых колонн удлинялись, туристы, пробегавшие через колоннаду Палаццо Публико мимо кафе, могли убедиться, как итальянцы праздно проводят свои дни.
При виде туристов Джино вспомнил еще кое-что.
- Я хочу с тобой посоветоваться, раз уж ты так близко принимаешь к сердцу мои дела. Жена хочет гулять в одиночестве.
Спиридионе был шокирован.
- Но я ей запретил.
- Само собой разумеется.
- Она никак не может понять. Иногда просит меня пойти вместе с ней. Идти гулять без всякой цели, просто так! Ты знаешь, она бы хотела, чтобы я весь день проводил с ней.
- Понятно, понятно, - Спиридионе наморщил лоб, соображая, как помочь другу. - Ее надо чем-нибудь занять. Она католичка?
- Нет.
- Жаль. Надо ее уговорить. Тогда это утешало бы ее, когда она остается одна.
- Я католик, но, конечно, никогда не хожу в церковь.
- Еще бы. Но все-таки для начала ты мог бы сводить ее туда. Именно так поступил со своей женой мой брат в Болонье. Он вступил в секту свободомыслящих, раза два свел ее туда сам, а потом это вошло у нее в привычку, и теперь она ходит без него.
- Превосходный совет, благодарю тебя. Но главное - она хочет приглашать на чай мужчин и женщин, которых она в глаза не видала.
- Какая нелепая затея! Ох уж эти англичане! Вечно у них чай на уме! Килограммами возят его в чемоданах. И до того глупы, что всегда укладывают чай поверх остальных вещей.
- Что же мне делать?
- Ничего не делать! Или пригласить меня!
- Пойдем! - Джино вскочил. - Она будет очень довольна.
Бойкий молодой человек зарделся.
- Я ведь пошутил.
- Знаю. Но она хочет, чтобы я приводил друзей. Пойдем сейчас же! Официант!
- Раз я пойду пить к тебе чай, - запротестовал Спиридионе, - платить по счету должен я.
- Ничего подобного. Ты в моем городе!
Последовал долгий спор, в нем принимал участие официант, предложивший несколько выходов из положения. В конце концов восторжествовал Джино. Счет свелся к восьми с половиной пенсам, да полпенса официанту, итого девять пенсов. Последовал поток благодарных слов с одной стороны и протестов с другой, и вдруг в разгар обмена учтивостями друзья взялись под руку и зашагали по улице, щекоча друг друга соломинками для лимонада.
Лилия была в восторге, Джино давно уже не видел ее такой оживленной. Чай отдавал сеном, они попросили позволения пить его из бокалов и отказались от молока. Но все-таки это было уже на что-то похоже, как она повторила несколько раз. У Спиридионе были очень приятные манеры. Когда его представили, он поцеловал ей руку, и так как благодаря своей профессии немного знал английский, то беседа не прерывалась.
- Вы любите музыку? - спросила она.
- Безумно, - ответил он. - Я не изучал ее серьезно, но люблю ее сердцем.
Так что она поиграла - и притом очень дурно - на расхлябанном пианино, а он спел - причем весьма недурно. Затем Джино принес гитару и тоже запел, сидя в лоджии. Словом, визит удался как нельзя лучше.
Джино сказал, что только проводит друга до его жилья. По дороге он заметил вскользь, просто, без малейшего недоброжелательства:
- Пожалуй, ты прав. Я больше не стану водить в дом людей. Не вижу, почему с английской женой надо обращаться не так, как с итальянской. Ведь мы в Италии.
- Ты очень умно говоришь! - воскликнул приятель. - Очень умно. Чем ценнее собственность, тем тщательнее следует ее охранять.
Они уже достигли дома, где остановился Спиридионе, но потом дошли до кафе «Гарибальди», где засиделись допоздна и восхитительно провели время.