Я потом что-то, не понимая смысла своих слов, не слыша себя, говорил доктору, а он отвечал, что никакого опознания не будет, потому что опознавать некого, и хоронить нечего, хотя кланы собираются устроить нечто вроде всеобщей панихиды…
А потом я почему-то оказался на улице в больничной пижаме, босиком и с охапкой своих вещей, от которых невыносимо пахло гарью. И я, прижимая к груди машинку Патрика, куда-то шел, что-то делал, с кем-то до хрипа ругался. Бил морду. Потом били меня. Точнее – мое тело, которое ничего не чувствовало. Оно, вновь и вновь падая на асфальт, неизменно поднималось. А потом врагов не осталось, и я тупо стоял и не знал, что дальше делать, как жить дальше, разве мне можно жить, если Патрика больше нет?! Если нет Милены, как могу быть я?!..
В следующий раз я пришел в себя в богом забытом магазинчике, провонявшем гнилыми фруктами. Прыщавая девчонка-продавщица со злостью смотрела на меня и говорила, что, мол, глаза зальют, уроды, и за добавкой припираются. Это она обо мне, понял я. И с удивлением увидел, что у меня в руке полиэтиленовый пакет, а в пакете с десяток бутылок: виски, водка, портвейн, еще какая-то дрянь. Зачем мне это все? Я же бросил давно, я же не пью совсем. Но рука моя сама протянула прыщавой девчонке купюру, а губы сами шевельнулись: «Сдачи не надо». И, пошатываясь, кренясь, тело понесло мою уничтоженную душу домой. А там упасть на диван, и стеклянное горлышко к губам, и вот уже безвкусная жидкость клокочет в глотке, вызывая спазмы, – интересно, как это захлебнуться водкой в собственной постели? – но жидкость все-таки проваливается в пищевод и обжигает желудок…
* * *
Сколько так продолжалось, пока на кухне у меня не появились чудо-следопыты Орфей да Турок с их придурочным спутником Панком?
Вздохнув, я оставил бессмысленные попытки заснуть и сел на диване. Подтянул к себе подушку и уткнулся в нее лицом. Она до сих пор пахла Миленой, ее духами: мандаринами и бергамотом, розами и жасмином, персиком…
– Что сегодня за день недели? Какое число? – подумал я вслух. – А не все ли равно…
Мозг мой постепенно вырывался из алкогольного тумана.
Наверняка мои художества в аэропорте запечатлели камеры наблюдения: захват заложницы, стрельба… А потом я помчался на ВПП и прибыл туда как раз в тот момент, когда сбили самолет, о котором я расспрашивал кассиршу. Не надо быть киевским палачом или местным спецом, чтобы соотнести одно с другим и сделать вывод: Максим Краевой по прозвищу Край, человечишка с сомнительным прошлым, в лучшем случае причастен к теракту, а то и вовсе является его организатором и одним из исполнителей. Уж я-то точно сделал бы такой вывод. И спустил бы на себя свору. А раз в Вавилоне каждая собака в курсе, где обитает Макс Край, то меня давно должны были взять и допросить с пристрастием, ничего толком не выяснить и расстрелять. Зачем меня убивать? А на всякий случай и чтобы успокоить общественность, возмущенную вопиющим беспределом съехавшего с катушек сталкера.
Так почему я до сих пор жив, а?
Единственное объяснение: настоящие террористы задержаны, и до меня кланам просто нет дела – Макса Края сочли непричастным и простили ему мелкие шалости.
Задержаны… Меня всего встряхнуло, только я подумал о том, что убийцы моей семьи известны, и я смогу лично, вот этими руками… Дрожащими пальцами я взял мобильник, чтобы войти в сеть и посмотреть новости. Недавно купленный телевизор-то я расстрелял в припадке алкогольного безумия.
Телефон оказался вырублен. Я включил его, экран высветил спешащие мне навстречу массивы звезд и виджет с датой и временем. Я моргнул, протер глаза и вновь взглянул на экран. Если верить виджету, то в забытье Максимка Краевой провел целую неделю, и сегодня как раз день моего рождения. Горло запершило от хохота. Вот и наступил лучший праздник моей жизни! Буду плясать и веселиться, буду кушать торт, предварительно задув свечи! Или нет, так прямо с горящими свечами буду засовывать в пасть – и жрать, жрать, жрать! Ха-ха, вместе со свечами, пылающими, как самолет на бетонке…
А в груди уже клокотало. Сегодня мой день рождения, а это значит, что Патрика и Милены нет уже целую неделю! Я упал на колени и завыл протяжно и отчаянно. В тот миг мой разум балансировал на грани безумия. Еще чуть-чуть – и Макс Край исчезнет, растворится в ноосфере без остатка, вместо него останется пустая оболочка, живая, способная на многие подлости, умеющая убивать, но все-таки пустая!..
Убийцы задержаны, террористов взяли.
Эта мысль не дала мне сойти с ума.
Вернувшись на диван, с телефона я вошел в сеть, вбил запрос в поисковик. Новостной сайт, загруженный по первой ссылке, утверждал, что расследование продолжается, что у следствия есть версия, но пока что следствие не готово ее обнародовать, что подозреваемый в совершении чудовищного преступления в розыске. Следующая ссылка – результат аналогичный. И опять… За окном давно уже встало солнце, а я все искал в Иинтернете то, чего там не было.
Браузер на экране мобильника сменило фото субтильного метросексуала в розовом жилете и с обесцвеченной завитой челкой, закрывающей половину лица, затем раздался рингтон: «The show must go on!» – с надрывом выдали динамики голосом классика.
О! Вот и первый, кто меня поздравит и пожелает счастья и здоровья в личной жизни.
Я захихикал в предчувствии содержательной беседы и ответил на вызов.
– Слушаю! – радостно сообщил я абоненту.
И услышал голос Эрика, бывшего начальника Милены, который помогал мне с открытием клуба и который, кстати, отговаривал меня нанимать ту бригаду, которую я таки нанял:
– Привет, Макс. Ты как?
– Лучших всех, дружище!
– Сомневаюсь. Твои подрядчики не смогли с тобой связаться, поэтому со мной… Макс, все работы по клубу заморожены.
Я вскочил с дивана.
– Как – заморожены?!
Злодейка-судьба нанесла очередной удар, и мне крайне необходимо было устоять. Потому что у меня в жизни ничего больше не осталось, кроме клуба. Никто ведь не знает, насколько важен для меня этот клуб. Я, Максим Краевой, находясь в трезвом уме и твердой памяти, собирался передать «Янтарь» своему сыну, Патрику Максимовичу Краевому. Клуб должен был стать нашим общим делом. Когда сын немного подрастет, я мечтал вместе с ним руководить заведением.
– А так, Макс. У тебя больше нет денег, чтобы платить рабочим.
– Да откуда… Да как они?! Да что они себе!..
– Извини, Макс. – Эрик отключился.
Только не клуб, думал я, стоя под ледяными струями душа.
Только не клуб, едва не рычал я, счищая с лица щетину.
Я не позволю судьбе отобрать нашу с Патриком мечту!
Это последнее, что осталось у меня. Это единственное, что связывает меня с погибшим сыном! Не позволю!.. Ведь это очень важно: достроить клуб и запустить его, ничего важнее в мире нет и быть не может. Даже месть убийцам и месть тем, кто подставил меня перед Миленой – ерунда в сравнении!