Завороженный, я слушал его речи. Он говорил, должно быть, несколько часов подряд, а когда наконец остановился, я спросил его, как он намерен восстановить численность Всадников, ведь всем известно, что драконьих яиц в природе не осталось. Гальбаторикс так и замер, пристально на меня глядя, и довольно долго молчал, а потом протянул мне руку и спросил: «Будешь ли ты, сын моего верного друга и помощника, служить мне верой и правдой, дабы рай воцарился на земле Алагейзии?»
И хотя я прекрасно знал историю того, как он и мой отец пришли к власти, картина, которую он передо мной нарисовал, была слишком соблазнительной. Я всем сердцем желал принять участие в осуществлении этой прекрасной мечты и тут же принес королю клятву верности. Явно довольный этим, Гальбаторикс благословил меня и отпустил, сказав на прощание: «Я призову тебя, когда возникнет нужда».
Прошло несколько месяцев, и он наконец выполнил это обещание. Когда мне передали его приказ явиться, я почувствовал, что душа моя горит рвением служить ему. Мы встретились, как и прежде, наедине, однако он уже не пытался очаровать меня и не скрывал своего гнева: вардены только что разгромили на юге его армию. Страшно звучал его голос, когда он приказал мне возглавить отряд воинов и стереть с лица земли город Кантос, где, как ему стало известно, иногда укрывались повстанцы. Когда я спросил, как поступить с тамошними жителями и как определить, кто из них виновен, а кто нет, он закричал: «Да все они предатели! Сожги всех живьем, а пепел зарой в навоз!» и еще долго проклинал своих врагов, призывая все земные и небесные кары обрушиться на тех, кто посмел выступить против него.
И тут я наконец понял, что нет в нем ни благородства, ни мудрости и нечем ему заслужить любовь и доверие людей, а правит он лишь с помощью грубой силы, идя на поводу у собственных низменных страстей. И я решил бежать из Урубаена навсегда.
Как только король отпустил меня, мы с моим верным другом Торнаком стали готовиться к побегу и в ту же ночь покинули дворец. Но, увы, за воротами нас ждали воины Гальбаторикса! Он каким-то образом прознал о моем намерении. О, мой меч покраснел от крови! Как страшно он сверкал в тусклом свете фонарей! Мы перебили всех… Но и Торнак в этой схватке погиб.
Оставшись один, полный горестных размышлений, я отправился к одному старому приятелю, который и укрыл меня в своем поместье. Я некоторое время прятался там, жадно ловя все слухи и сплетни и стараясь понять, что теперь предпримет Гальбаторикс. Вскоре я узнал, что король куда-то спешно отправил своих верных раззаков — то ли поймать, то ли убить кого-то. Помня о его планах в отношении Всадников, я решил выследить раззаков — на тот случай, если им удастся найти дракона. Так я набрел на вас… Все. Больше никаких тайн у меня не осталось.
«Но мы по-прежнему не уверены, правду ли он нам сказал», — шепнула Эрагону осторожная Сапфира.
«Да, не уверены, — согласился Эрагон, — но, с другой стороны, зачем ему лгать нам?»
«А что, если он безумен?»
«Вряд ли». Эрагон провел пальцем по твердым чешуйкам на спине Сапфиры, любуясь игрой отраженного от них света.
— Ясно, — сказал он Муртагу. — Но я так и не понял, почему все-таки ты не хочешь присоединиться к варденам? Может, они и не сразу начнут тебе доверять, но, я полагаю, если ты докажешь свою преданность на деле, все образуется, и они будут относиться к тебе с должным уважением. Ведь они, по большому счету, твои союзники, не так ли? Они стремятся покончить с тиранией Гальбаторикса, но, если я не ошибаюсь, и тебе хочется того же.
— Почему тебе нужно обязательно все разжевывать? — раздраженно воскликнул Муртаг. — Я же сказал, что Гальбаторикс ни в коем случае не должен узнать, где я нахожусь. А он об этом так или иначе узнает, если всем станет ясно, что я перешел на сторону его врагов. Но я этого совсем и не собираюсь делать. Эти… — он помолчал и продолжал презрительным тоном, — так называемые повстанцы хотят не просто свергнуть Гальбаторикса, но и разрушить Империю. И тогда в Алагейзии воцарятся хаос и анархия. Да, наш король совершил немало ошибок и преступлений, но государство создал сильное и прочное! Что же до уважения варденов, то мне на него плевать! Ха! Да стоит им узнать, кто я такой, и они будут обращаться со мной, как с преступником, если не хуже! Между прочим, они тогда и к вам будут относиться с подозрением, ведь прибыли-то мы вместе!
«Он прав», — заметила Сапфира, но Эрагон ей не ответил.
— Все не так плохо, как ты думаешь, — сказал он Муртагу, стараясь, чтобы голос его звучал как можно бодрее. Муртаг насмешливо хмыкнул и отвернулся. — Нет, ты послушай! Я уверен, что они… — И тут дверь на ширину ладони отворилась, и кто-то задвинул в комнату две миски, затем каравай хлеба и кусок сырого мяса. И тотчас закрылась.
— Ну наконец-то! — пробурчал Муртаг, поднимаясь и направляясь к еде. Он бросил мясо Сапфире, и та сцапала его еще в воздухе и тут же проглотила, не жуя. Хлеб Муртаг разломил пополам, протянул половину Эрагону, поднял с полу одну из мисок и отошел в угол.
Поели молча. Потом Муртаг отшвырнул пустую миску и заявил:
— Я спать буду.
— Спокойной ночи, — сказал Эрагон и улегся рядом с Сапфирой, подложив руки под голову. Она обвила его своей длинной шеей и опустила голову рядом с его лицом, а одно из крыльев раскрыла над ним, точно синий шатер.
«Спокойной ночи, малыш», — донесся до Эрагона ее голос. Он улыбнулся, но ответить ей был уже не в силах: сон сморил его.
Эрагон вздрогнул и открыл глаза: Сапфира громко за рычала. Оказалось, что она спит, но веки ее подрагивают, а верхняя губа раздраженно приподнята, как будто она снова собирается зарычать. Он улыбнулся и тут же вздрогнул: дракониха опять зарычала.
Наверное, ей что-то снится, подумал он и, минутку подождав, осторожно выбрался из-под ее крыла, встал и с наслаждением потянулся. В комнате было довольно прохладно. Муртаг лежал на спине в дальнем углу, и глаза его были закрыты.
Услышав шаги Эрагона, Муртаг шевельнулся и сел.
— Доброе утро, — тихо сказал он.
— Ты давно проснулся? — тоже тихо спросил Эрагон.
— Недавно. Удивительно, что Сапфира своим рыком не разбудила тебя раньше.
— Я так устал, что и грома бы, наверное, не услышал, — усмехнулся Эрагон и сел рядом с Муртагом, прислонившись к стене. — Не знаешь, который теперь час?
— Нет. Да и как это здесь определишь?
— Никто не приходил?
— Пока нет.
Они сидели не двигаясь и не произнося больше ни слова. «А ведь мы здорово успели привязаться друг к другу, — думал Эрагон. — Я ношу меч его отца, а ведь это он должен был унаследовать Заррок! Мы с ним во многом схожи, но, с другой стороны, мы совершенно разные — и по внешнему виду, и по воспитанию. — Он вдруг вспомнил об ужасном шраме на спине Муртага и даже вздрогнул. — Каким должен быть человек, способный нанести такую рану ребенку?! Собственному ребенку!»