Когда они возвращались на кухню, чтобы вернуть поднос и тарелки, в коридоре им встретился какой-то гном, который остановился перед Эрагоном, почтительно ему поклонился и с восхищением произнес:
— Приветствую тебя, о, Аргетлам!
И пошел дальше, оставив Эрагона в полном недоумении. Он даже покраснел от смущения, но слышать такое приветствие ему, как ни странно, было очень приятно. Ему еще никто никогда так низко не кланялся!
— Что значит слово «аргетлам»? — спросил он тихонько у Орика.
Тот, похоже, был удивлен не меньше самого Эрагона.
— Это слово из языка эльфов, — сказал он, — так они раньше называли Всадников. Оно означает «серебряная рука».
Эрагон тут же посмотрел на свою обтянутую перчаткой руку, вспомнив о «гёдвей ингнасия», о своей «сверкающей ладони».
— Хочешь, пойдем теперь к Сапфире? — спросил у него Орик.
— Может быть, можно сперва где-нибудь вымыться? Уж больно хочется смыть с себя всю грязь, что я собрал в пути, — сказал Эрагон. — Да и рубашка у меня вся перепачкана кровью и потом пропахла. Хорошо бы, конечно, ее сменить, вот только у меня денег нет, чтобы новую купить. Нельзя ли тут как-то заработать на новую одежду?
— Ты оскорбляешь нашего короля Хротгара, Эрагон! Разве ты не понимаешь, что таков долг гостеприимства? Пока ты в Тронжхайме, тебе и так доставят все, что нужно. А потом, конечно, ты сможешь за всерасплатиться, но совсем по-другому — уж об этом-то Аджихад и Хротгар позаботятся. Я тебе сейчас покажу, где можно вымыться, а потом тебе принесут чистую одежду.
И он повел Эрагона по длинной лестнице, ведущей куда-то вниз, под самое основание Тронжхайма. Коридоры и тоннели здесь были низкими, всего футов пять в высоту, и Эрагону приходилось идти согнувшись, стены в коридорах были красного цвета, как и лампы, их освещавшие.
— Это чтобы свет не слепил глаза, когда попадаешь сюда из темной пещеры, — пояснил Орик.
Они вошли в какую-то совершенно пустую комнату, в дальней стене которой имелась небольшая дверца. Орик, ткнув в дверь пальцем, сказал:
— Там баня и бассейн. Там же ты найдешь мыло и мочалку. А одежду оставь здесь. К тому времени, как ты закончишь мыться, тебя уже будет ждать новая.
Эрагон поблагодарил гнома и стал раздеваться. Ему было немного не по себе в этом подземелье, особенно давил низкий каменный потолок. И входить в неизвестную дверь тоже не хотелось. Однако он быстро снял с себя все и, сразу озябнув, бросился за дверь — как ему показалось, во тьму. Наконец ногой он нащупал теплую воду бассейна и сразу погрузился в нее.
Вода в бассейне была солоноватой, лежать в ней было на удивление приятно. Правда, сперва он подумал было, что на середине бассейна может быть и глубоко, но вскоре удостоверился, что вода повсюду доходит ему лишь до пояса. Ощупью добравшись до бортика бассейна, он обнаружил на нем мыло и мочалку и принялся отскребать с себя грязь. После чего просто поплавал — лежа на спине и закрыв глаза, — наслаждаясь теплом, чистой водой и покоем.
Когда он, роняя капли, выбрался наконец в освещенное помещение, то обнаружил там чистое полотенце, отличную льняную рубашку и штаны. Одежда пришлась почти впору. Довольный, он вышел обратно в тоннель.
Орик ждал его у входа в баню, дымя своей трубкой. Они снова поднялись по лестнице и вышли из города-горы наружу. Подняв лицо к вершине Тронжхайма, Эрагон мысленно окликнул Сапфиру, и она тут же слетела к ним из своей новой обители.
— А как же люди поднимаются на вершину Тронжхайма? — спросил Эрагон у Орика.
Тот засмеялся:
— Ну, это-то совсем просто! Разве ты не заметил лестницу? Там, за арками, что рядами вырублены на каждом уровне города-горы, есть лестница, она спиралью обвивает внешние стены центрального зала Тронжхайма и ведет в убежище драконов над Исидар Митримом. Мы называем ее Вол Турин, что означает «бесконечная лестница». В случае чего, конечно, бегать по ней вверх-вниз довольно затруднительно, да и времени много занимает. Впрочем, и при обычных условиях это не очень удобно. Поэтому для связи с теми, кто наверху, мы пользуемся сигнальными лампами — с их помощью и передаем сообщения. Есть и еще один путь наверх, но им редко пользуются. Когда строили Вол Турин, рядом с ней пробили в камне спускной канал и отполировали его изнутри. Он служит для быстрого спуска с самой вершины горы.
— А это не опасно? — улыбнулся Эрагон, вспомнив ярмарочные «горки».
— Не вздумай попробовать! Спуск пробит для гномов, он слишком узок для нормального мужчины. А если случайно вылетишь из желоба, можешь сильно удариться о ступени лестницы, или об арку, или вообще в открытый проем угодишь.
Сапфира, сухо похрустывая чешуей, сидела на земле на расстоянии брошенного копья от Эрагона и Орика. Вокруг нее тут же стала собираться толпа — гномы и люди. Эрагон с неодобрением смотрел на все увеличивавшуюся толпу, и Орик тихо посоветовал ему:
— Тебе лучше отсюда уйти. — Он подтолкнул его вперед и сказал: — Встретимся завтра утром у этих ворот. Я буду тебя ждать.
— А как я узнаю, что уже утро? — спросил Эрагон растерянно.
— Хорошо, я пошлю кого-нибудь, чтоб тебя разбудили. А теперь иди!
Эрагон не стал больше мучить его вопросами, а пробрался сквозь толпу и быстро влез Сапфире на спину.
Но прежде чем дракониха успела взлететь, из толпы выскочила какая-то старуха и вцепилась Эрагону в щиколотку так, словно у нее были не пальцы, а стальные когти — не вырвешься. На ее морщинистом лице горели ясные серые глаза, она была очень худа, щеки ввалились. На сгибе левого локтя она держала какой-то потрепанный сверток.
— Чего тебе? — испуганно спросил Эрагон.
Старуха приподняла сверток, и под тряпками открылось детское личико. Хриплым, полным отчаяния голосом она сказала:
— У этой малютки нет родителей, и некому позаботиться о ней, кроме меня, но я уже стара и слаба. Благослови ее, о, могущественный Аргетлам! Благослови ее, и пусть ей улыбнется счастье!
Эрагон оглянулся на Орика, надеясь получить от него какую-нибудь подсказку, но гном взирал на происходящее весьма сдержанно. Толпа примолкла. Все ждали, что ответит Эрагон. А старуха по-прежнему неотрывно смотрела на него и молила:
— Благослови ее, Аргетлам, благослови!
Эрагон никогда никого не благословлял. В Алагейзии к таким вещам относились очень серьезно: ведь благословение легко может обернуться проклятием, а не благом, особенно если дается с дурными намерениями или неправильно. «Разве я могу взять на себя такую ответственность?» — спрашивал себя Эрагон.
— Благослови же ее, Аргетлам! — требовала старуха. И он решился, но никак не находил нужных слов.
В голову ничего не приходило, пока он не вспомнил, что лучше всего обратиться к языку древних. Да, это будет настоящее благословение, данное не просто могущественным Всадником, но и с помощью слов, воплощающих не меньшую силу.