После завтрака их маленький отряд через лес вышел на берег реки Эдды. У большого валуна Эрагон увидел два легких белых челнока, борта которых украшали резные виноградные лозы.
Он сел в ближайший челнок и сунул заплечный мешок себе под ноги, поражаясь тому, сколь невесомо это суденышко; казалось, он мог бы поднять его одной рукой. Но еще больше поразило его то, что челноки оказались сделанными из бересты, причем отдельные ее куски были скреплены так умело, что он с трудом смог обнаружить швы. Береста на ощупьпоходила на хорошо натянутую телячью кожу — такая же упругая и прохладная. Эрагон постучал по борту костяшкой согнутого пальца, и береста глуховато откликнулась, как барабан.
— У вас что, все лодки такие? — спросил Эрагон.
— Все, — ответил Нари, усаживаясь на носу. — Лишь для самых больших мы поем лучшим из дубов и кедров, чтобы они выросли нужной формы.
Прежде чем Эрагон успел спросить, что он хочет сказать этим «поем», к ним в челнок влез Орик, а Лифаэн и Арья направились ко второй лодочке. Усевшись, Арья повернулась к Эдурне и Кельдину, которые стояли на берегу, и сказала:
— Охраняйте эту тропу, чтобы никто не смог за нами последовать! И никому о нашем присутствии в лесу пока не сообщайте. Первой об этом должна узнать королева. Я пришлю подкрепление сразу же, как только мы достигнем Силтрима.
— Хорошо, Арья Свиткона.
— Да хранят вас звезды! — промолвила она на прощание.
Нари и Лифаэн извлекли со дна лодок остроконечные шесты длиной футов в десять и, ловко отталкиваясь этими шестами, стали выводить лодки на стремнину. Сапфира соскользнула в воду последней и, цепляясь когтями за речное дно, двинулась вдоль берега. Поравнявшись с лодками, она посмотрела на Эрагона, подмигнула ему и нырнула, отчего вода сразу вздулась огромным пузырем. Эльфы засмеялись и снова принялись осыпать дракониху комплиментами по поводу ее величины и силы.
Через час они добрались до озера Элдор; вода в нем была покрыта некрупной рябью. Над озером кружили птицы и множество всяких насекомых. На западном берегу стеной стояли деревья, спускавшиеся к самой воде, а восточный берег вздымался небольшим и довольно открытым холмом, за которым виднелась заросшая травой равнина, где паслись стада оленей и косуль.
Преодолев трудный участок реки, где им пришлось двигаться против течения, Нари и Лифаэн убрали шесты и вынули весла, лопасти которых имели форму листьев. Орик и Арья отлично умели управляться с такими веслами, а вот Эрагону пришлось немного поучиться.
— Мы повернем в ту сторону, куда ты направишь лодку своим веслом, — пояснил Нари. — Если я, скажем, гребу справа, а Орик — слева, то ты должен сперва грести тоже справа, а потом слева, иначе мы просто останемся на месте. — В солнечном свете светлые волосы Нари переливались, как тончайшая золотая проволока.
Эрагон вскоре вполне овладел искусством гребли и, привыкнув к веслу, снова погрузился в мир своих фантазий и мечтаний. А во время передышек доставал кольцо-головоломку, которое дал ему Орик, и тщетно пытался соединить упрямые золотые полоски в единое целое.
Нари заметил это и спросил:
— Можно мне посмотреть?
Эрагон передал ему игрушку, и эльф, отвернувшись, занялся ею. Но вскоре он радостно воскликнул и торжествующе поднял руку: на среднем пальце у него сверкало соединенное кольцо.
— Очаровательная головоломка! — сказал Нари и, сняв с пальца кольцо, встряхнул его, возвращая к первоначальному состоянию, и передал Эрагону.
— Как это у тебя так быстро получилось? — с завистью спросил Эрагон. — Погоди… Не говори… Я хочу сам понять, как это делается.
— Естественно, — сказал, улыбаясь, Нари.
Более трех суток жители Карвахолла обсуждали последнюю атаку воинов Гальбаторикса и трагическую смерть юного Эльмунда, пытаясь решить, как выйти из этой треклятой ситуации. Споры велись жестокие, и порой друзья становились врагами, мужья шли против жен, дети — против родителей. Примирение наступало, только когда люди начинали осознавать, что нужно немедленно что-то предпринять, чтобы попросту выжить.
Одни считали, что раз уж Карвахолл все равно приговорен, нужно хотя бы прикончить этих раззаков и их солдат и утолить жажду мести. Другие говорили, что в такой ситуации единственно правильное решение — сдаться на милость короля, даже если за этим последуют пытки и смерть для Рорана и рабство для всех остальных. Третьи же не разделяли ни первого, ни второго мнения; ими владела бешеная злоба на тех, кто, по их мнению, навлек на Карвахолл такую беду. А кое-кто просто пытался спрятать свой страх перед будущим на дне кувшина с вином.
Сами же раззаки, по всей видимости, поняли, что при одиннадцати убитых сил у них, пожалуй, недостаточно, чтобы снова атаковать Карвахолл, и окопались у себя в лагере, расставив по всей долине Паланкар часовых и явно выжидая.
— Ждут, когда им подмога придет из Кевнона или Гиллида, вот что я вам скажу! — заявил Лоринг.
Роран был с ним согласен, но тем не менее продолжал прикидывать в уме самые различные планы действий. Впрочем, даже ему самому все эти планы казались достаточно рискованными.
Он так и не сказал Слоану, что они с Катриной теперь помолвлены, хоть и понимал, что тянуть глупо. Мясник наверняка пришел бы в ярость, узнав, что Роран и Катрина нарушили традицию и тем самым навлекли позор и на него, Слоана. Да и дел у Рорана хватало; у него почти не оставалось времени даже на сон — все свои силы он отдавал сейчас строительству и укреплению фортификационных сооружений вокруг Карвахолла, считая, что это в данный момент самое главное.
Последнее сражение с раззаками показало, что жители деревни довольно охотно слушают Рорана и всегда готовы ему помочь — то есть, конечно, только те, кто не винил его во всем случившемся. Сам же он терялся в догадках, пытаясь понять, чем вызвано подобное уважение односельчан. Он, правда, подозревал, что оно связано с тем, КАК он убил своих врагов. Его теперь даже и называть стали Роран Молот.
И это прозвище очень ему нравилось.
Долина Паланкар была окутана ночной мглой. Роран, забившись в угол, привалился к стене и закрыл глаза, слушая неспешный разговор за столом. В столовой у Хорста собралось довольно много людей, женщин и мужчин. В данный момент Кизельт рассуждал о том, велики ли в Карвахолле запасы продовольствия.
— Голодать мы, конечно, не будем, — заключил он, — но если в ближайшее время вновь не выйдем на поля и не выгоним животных на пастбища, то лучше сразу себе глотку перерезать, все равно зиму не пережить. А так даже милосерднее будет.
— Чушь собачья! — нахмурился Хорст.
— Чушь или не чушь, — сказала Гертруда, — только я не уверена, Хорст, что мы в этом убедиться сможем. Во время первой атаки нас было раз в десять больше, чем воинов Гальбаторикса. Они потеряли одиннадцать человек; мы — двенадцать, и у меня еще девять раненых. А что будет с нами, если они получат подкрепление, и на этот раз уже их будет в десять раз больше, чем нас?