Эрагон нахмурился:
— А Морзана ты тоже учил, мастер Оромис?
— Они с Бромом были как братья.
— А Гальбаторикса?
— Я был в числе тех членов Совета, которые отказали ему, когда он захотел получить второго дракона. Ведь первый погиб по его вине. А учить его… Нет, этого несчастья я не имел. Ведь, обретя власть, Гальбаторикс устроил настоящую охоту на своих наставников и постарался лично убить каждого из них!
Эрагону хотелось еще расспросить Оромиса, но он понимал, что время для этого еще не пришло и лучше немного подождать. Распуская шнуровку на вороте своей туники, он мысленно сказал Сапфире: «Похоже, мы так никогда и не узнаем всех тайн Брома». Воздух показался ему холодным, руки сразу покрылись гусиной кожей, но грудь и плечи он все же расправил.
Оромис внимательно осмотрел его, с изумленным восклицанием остановившись за спиной, когда увидел страшный шрам, оставленный шейдом.
— Неужели ни Арья, ни кто-то из целителей никогда не предлагали тебе убрать этот уродливый рубец? Тебе совершенно ни к чему носить его.
— Арья предлагала, но… — Эрагон не договорил; он был пока не в силах выразить свои чувства словами. И сказал просто: — Теперь этот шрам — часть меня самого; как и шрам Муртага, этот шрам от меня неотделим.
Оромис очень серьезно посмотрел на него, кивнул и продолжил осмотр.
— Ну что ж, мускулатура у тебя развита довольно хорошо, и ты не такой кривобокий, как большинство тех, кто имеет дело с мечом. Ты одинаково хорошо фехтуешь правой и левой рукой?
— Не совсем. Правой лучше, но мне пришлось научиться использовать левую, когда я в Тирме сломал себе правое запястье.
— Ну, хорошо. Это сэкономит нам время. Соедини пальцы рук за спиной и подними руки как можно выше.
Эрагон послушно выполнил упражнение, но эта поза вызвала такую боль в спине, что он с трудом удерживал руки в таком положении.
— Теперь наклонись вперед, но колени не сгибай и постарайся достать до земли.
Сделать это оказалось еще труднее; и в итоге Эрагон замер в нелепой позе, странно сгорбившись и чувствуя, как ужасно, до жгучей боли напряжены сухожилия под коленями. Но достать до земли так и не смог.
— Ну что ж, по крайней мере, ты все-таки сумел потянуться без особого ущерба. Честно говоря, я на это и не надеялся. Значит, определенные упражнения для развития гибкости ты делать сможешь. Это хорошо.
Затем Оромис повернулся к Сапфире:
— Я бы хотел знать и твои возможности. — И он попросил ее принять несколько весьма сложных поз.
Эрагон с интересом смотрел, как длинное гибкое тело драконихи извивается и закручивается в какой-то фантастический штопор. Затем она успешно выполнила несколько акробатических трюков — таких Эрагон никогда прежде не видел, — и лишь некоторые из упражнений оказались ей пока не по зубам. Например, ей не удалось сделать в воздухе петлю задом наперед, а потом войти в штопор и сесть на землю.
Когда она приземлилась, первым заговорил Глаэдр: «Боюсь, мы слишком избаловали Всадников и их драконов. Если бы они, как мы и наши детеныши прежде, были вынуждены сами о себе заботиться, живя в диких краях, то — подобно тебе и другим Всадникам прошлого, — возможно, тоже обладали бы должным умением».
— Нет, — возразил Оромис, — в отношении Сапфиры у меня сомнений нет: если бы она воспитывалась во Врёнгарде согласно установленным правилам, ей в воздухе не было бы равных, ибо мне редко доводилось видеть дракона, от природы настолько одаренного чувством неба. (Сапфира моргнула, шевельнула крыльями и гордо выгнула шею, но смутилась и, опустив голову, занялась чисткой когтей.) Тебе еще кое-что, конечно, нужно усовершенствовать, — обратился к ней Оромис, — но очень и очень немногое. В конце концов, все мы постоянно совершенствуем свои знания и умения. — И старый эльф сел, держа спину очень прямо.
А дальше началось самое главное. Часов пять, не меньше (по прикидке Эрагона), Оромис проверял их с Сапфирой на предмет имеющихся знаний — от ботаники до обработки дерева и медицины, — хотя основное внимание он уделил, конечно, истории и древнему языку. Этот допрос даже несколько успокоил Эрагона, напомнив ему, как Бром подшучивал над ним во время долгого путешествия из Тирма в Драс-Леону.
В перерыве Оромис пригласил Эрагона в дом, чтобы перекусить и дать драконам возможность побыть наедине. Обстановка в жилище старого эльфа отличалась чрезвычайной простотой, даже аскетизмом. Две стены сверху донизу занимали широкие опрятные полки, на которых стояли книги и лежали сотни свитков. Над столом висели золоченые ножны — того же цвета, что и чешуя Глаэдра, — и меч, бронзовое лезвие которого отливало всеми цветами радуги.
Между дверью и камином на стене висела небольшая картина — примерно 10x20 дюймов, — на которой был изображен прекрасный укрепленный город, раскинувшийся за эскарпом крепости и залитый красноватым светом восходящей полной луны. Пятнистый лик луны почти пополам делила линия горизонта, и казалось, что луна покоится на земле, точно некий огромный купол. Каждая деталь на картине была так ясно и живо выписана, что Эрагон сперва принял ее за некий магический кристалл. Лишь поняв, что изображение совершенно неподвижно, он окончательно осознал, что перед ним предмет изобразительного искусства.
— Где это? — спросил он.
Раскосые глаза Оромиса сузились, посуровели.
— Постарайся как следует запомнить этот пейзаж, Эрагон, ибо он связан с основой всех твоих несчастий. То, что ты видишь перед собой, — это наша столица Илирия, сожженная дракхонами и покинутая нами во время Дю Фим Скулблака. Впоследствии этот город стал столицей королевства Броддринг, и теперь он называется Урубаен. Я сделал этот фейртх в ту ночь, когда вместе с другими был вынужден бежать из родного города, пока туда не заявился Гальбаторикс.
— Ты этот фейртх… нарисовал?
— Нет, это невозможно. Фейртх — это образ, запечатленный с помощью магии на полированной слюдяной пластине. Пластину подготавливают заранее, покрывая несколькими слоями особого пигмента. Пейзаж, что висит здесь, — совершенно точное изображение той Илирии, какой она предстала передо мной в момент произнесения заклятия.
— А что такое, — спросил Эрагон, не в силах остановить поток вопросов, — королевство Броддринг?
Оромис изумленно округлил глаза:
— Ты не знаешь? Эрагон покачал головой.
— Как же ты можешь этого не знать? Учитывая обстоятельства твоей жизни и тот страх, который Гальбаторикс сеет среди своих подданных, можно, конечно, догадаться, что воспитывали тебя в темноте, невежестве и полном незнании собственного наследия. Но я просто поверить не могу, чтобы Бром допустил подобный промах — ведь о таких вещах знают даже самые юные эльфы и гномы. Между прочим, даже дети варденов куда больше знают о своем прошлом.
— Бром куда больше был обеспокоен тем, чтобы спасти меня от смерти, — довольно резко возразил Эрагон, — а не тем, чтобы дать мне знания о тех людях и правителях, которые давно уже мертвы!