Однако больше ни одного движения Рорану сделать не удалось: солдат навис над ним; кончик его клинка был всего в дюйме от горла Рорана.
«Вот мне и конец пришел», — мелькнуло у Рорана в голове.
Но тут чья-то могучая рука обхватила солдата за шею и дернула назад. Какое-то хриплое карканье вырвалось у него из груди вместе с фонтаном крови, и несчастный рухнул на землю, точно брошенная кукловодом марионетка, а на его месте возник Мартланд Рыжебородый. Граф тяжело дышал; его бороду и грудь залепили жуткие кровавые ошметки.
Воткнув в землю острие меча, Мартланд оперся о головку эфеса и обозрел результаты кровавой бойни внутри ограды из фургонов. Потом одобрительно кивнул:
— Кажется, ты нам подойдешь.
Роран сидел на передке фургона, прикусив от боли губу, пока Карн срезал с его ноги остатки сапога. Пытаясь отвлечься от этой пытки, Роран поднял глаза и стал следить за хищными птицами, выписывавшими круги в небесной вышине. Он старался не думать о том, что с ним делают, и вспоминал родной дом, долину Паланкар, но не выдержал и застонал, когда Карн вдруг причинил ему какую-то особенно резкую боль.
— Извини, — сказал колдун, — но мне надо обследовать твою рану.
Роран не ответил и продолжал смотреть на круживших в небе хищников. Через минуту Карн пробормотал несколько слов на древнем языке, и вскоре боль в ноге ослабела, стала тупой, хотя и не исчезла совсем. Опустив взгляд, Роран обнаружил, что рана его почти совсем зажила.
У Карна ушло столько сил на исцеление Рорана и еще двоих раненых, что теперь он был в полном изнеможении. Лицо у него стало серым, его бил озноб. Дрожа всем телом. он бессильно привалился спиной к фургону, обхватив себя руками и с выражением бесконечной тоски на лице.
— Тебе что, плохо? — встревожился Роран. Карн лишь слегка пожал плечами:
— Ничего. Мне просто нужно время, чтоб прийти в себя… Кстати, этот бык повредил тебе кость. Я заделал дырку, но полностью залечить рану у меня не хватило сил. Ничего кровотечения больше не будет, да и болеть, я думаю, тоже будет не слишком сильно. Но все-таки это ненастоящее исцеление; мышцы так сразу сами не срастутся и вряд ли теперь смогут выдержать твой вес. Надо, чтобы все хоть немного поджило.
— И сколько времени это займет?
— Неделю, может, две.
Роран натянул на ногу остатки сапога.
— Эрагон окружил меня защитными чарами. Они мне сегодня несколько раз жизнь спасали. Так почему же они не защитили меня от рогов этого распроклятого вола?
— Не знаю, Роран, — вздохнув, ответил Карн. — Никто не в силах предусмотреть все возможные в бою неожиданности. В том-то и опасность магии. Она все-таки до определенной степени ненадежна. Если проглядишь хоть какую-то мелочь или слово заклинания не так произнесешь, так магия может даже навредить тебе — сил лишить или еще что похуже сделать; в общем, последствия могут оказаться самыми плачевными, хотя ты на это вовсе не рассчитывал. Такое тоже с самыми лучшими магами случается. В заклинаниях твсего брата явно имелся какой-то недочет, а может, и ошибка — например, не туда слово поставил, — вот они и не уберегли тебя от удара рогом.
Встав и оттолкнувшись от фургона, Роран, сильно хромая, пошел в переднюю часть обоза, на ходу оценивая результаты боя. Пятеро варденов были ранены в схватке, в том числе и он сам, еще двое погибли; с одним из погибших Роран едва успел познакомиться, а со вторым, Фертом, несколько раз подолгу беседовал. Из воинов Империи и обозных возниц не уцелел никто.
Роран задержался возле тех двух солдат, которых он убил первыми. Он внимательно осмотрел их, хотя рот тут же наполнился горечью, а желудок прямо-таки застонал от отвращения. «Ну вот я и снова кого-то убил… — мрачно думал Роран. — И даже не знаю скольких». Только тут до него дошло, что в жаркой битве на Пылающих Равнинах он и вовсе потерял счет убитым врагам. И то, что он стольких отправил на тот свет, но даже вспомнить не может, сколько их было, страшно его огорчило. «Что ж мне теперь, косить врагов сотнями и тысячами, мстя за то, что отняла у меня Империя?» А за этой беспокойной мыслью последовала и другая, еще более тревожная: «Но если это так, если я так и буду убивать людей, то как же мне потом домой-то вернуться? Как потом жить в долине Паланкар, в этом мирном краю, когда душа моя будет черна от пролитой мною крови?»
Прикрыв глаза, Роран усилием воли заставил себя расслабиться и хоть немного успокоиться. «Я ведь убиваю ради любви, любви к Катрине, к моим односельчанам, — уговаривал он себя. — Я убиваю во имя любви к родной земле, во имя преданности варденам. Да, во имя этой любви и преданности я готов идти вперед хоть по пояс в крови! Я готов даже погибнуть ради этого».
— Никогда в жизни ничего подобного не видел! — раздался над ним голос Улхарта. — Молодец ты, Молотобоец! — Открыв глаза, Роран увидел, что старый седой воин стоит рядом и держит под уздцы Сноуфайра. — Никогда не встречал я такого безумца! Надо же, на какой трюк ты решился — перепрыгнуть через фургоны! Я даже и не слыхал ничего подобного, точно, никогда ничего подобного не слыхал! Здорово это у тебя получилось! Только ты все же поосторожнее. Такое нечасто удается — прыгнуть с седла и свалить аж пятерых. Да еще и самому уцелеть. Так можно и до следующего лета не дожить… Ты все-таки с умом действуй, ладно? Если, конечно, ума хватает…
— Ладно, я все понял, а твои слова я хорошо запомню, — усмехнулся Роран, отбирая у старого вояки поводья Сноуфайра.
Когда Роран покончил с последним защитником импровизированной крепости, те из варденов, что не пострадали в бою, тут же набросились на фургоны, вспарывая и вскрывая мешки с грузами и незамедлительно докладывая Мартланду об их содержимом. Он все эти сведения тщательно записывал, как о том просила его Насуада, чтобы потом это помогло им разгадать дальнейшие планы Гальбаторикса. Роран видел, что вардены обследовали последние повозки, где лежали мешки с зерном и кипы солдатских мундиров, затем перерезали глотки оставшимся в живых волам, отчего вся дорога оказалась залитой кровью. Убийство несчастных животных было Рорану уж совсем не по нутру, однако он понимал, что незачем возвращать их Империи, и, наверное, сам тоже обнажил бы нож, если бы ему это приказали. Конечно, можно было бы попытаться отвести волов в лагерь варденов, но уж больно они были неповоротливы и медлительны, что весьма осложнило бы положение отряда. А вот боевые кони, оставшиеся от имперских солдат, были очень недурны, и вардены быстро их переловили и привязали ремнями к своим седлам.
После чего один из варденов достал из седельной сумки пропитанный смолой факел и, несколько секунд повозившись с огнивом, зажег его. Проехав вдоль всего обоза, он по очереди поджигал фургоны, а когда они как следует загорелись, швырнул горящий факел в последний фургон.
— По коням! — скомандовал Мартланд.
Забравшись в седло Сноуфайра, Роран почувствовал, как толчками бьется в ноге боль. Он пришпорил жеребца, подъехал ближе к Карну и пристроился рядом с ним, поскольку остальные уже выстроились в две шеренги позади Мартланда. Лошади фыркали и нетерпеливо били копытами, желая поскорее убраться подальше от огня.