Крепко взявшись обеими руками за середину посоха, Эрагон выбросил его перед собой, сильно ударив раззака по впалой груди, и отбросил чудовищного «жука» на несколько ярдов назад. Раззак упал на четвереньки, а Эрагон ловко развернулся, видя, что вся левая половина тела Рорана мокра от крови, и успел парировать удар второго раззака. Затем, совершив обманный маневр, ударил раззака по мечу и, когда тот попытался снизу ударить его в горло, ловко развернулся и посохом вышиб у него меч, бросился вперед и вонзил острый конец своего посоха раззаку в живот.
Если бы в руках у него был меч Заррок, то раззаку наверняка пришел бы конец. Но теперь внутри у «жука» лишь что-то противно хрустнуло, и он стал кататься по полу пещеры, а потом довольно быстро вскочил на ноги, оставляя на неровном каменном полу пещеры мазки своей «голубой» крови.
«Мне нужен меч», — подумал Эрагон.
Он весь отдался обороне, поскольку теперь вокруг него кружили уже оба раззака; выбора у него не было: оставалось только удерживать свои позиции, давая отпор этому двойному натиску, ибо он не только сражался с этими падальщиками, вооруженными страшными клювами и крючковатыми когтями, но и защищал ослабевшего от потери крови Рорана. А потому Эрагон стал беззвучно произносить то заклинание, которое только что отлично сработало против летхрблака, но раззаки не давали ему покоя, нанося удары то поверху, то понизу, которые он успешно отбивал своим посохом. На удары старинных клинков посох отвечал глухим звоном, но ни одной щербинки не появилось на его заколдованной древесине.
Слева, справа, сверху, снизу — Эрагон, не задумываясь, отражал удары и сам наносил их. Посох из жилистых ветвей боярышника оказался поистине идеальным оружием в сражении с несколькими врагами, поскольку Эрагон мог и сам наносить удары, и блокировать удары противника, действуя обоими концами посоха. Особенно пригодился острый шип на нижнем его конце. Эрагон запыхался, дыхание стало коротким, поверхностным; со лба капал пот, собираясь в уголках глаз; ручейки пота текли по спине; зрение застилал красный туман битвы; в ушах отдавался тяжелый стук сердца.
Эрагон никогда не чувствовал себя таким живым, таким уязвимым и таким напуганным.
Он понимал, что его собственная защита крайне недостаточна. Перед схваткой основное внимание он уделил защитным чарам Сапфиры и Рорана, и теперь его защита быстро слабела; тот раззак, что был поменьше, даже ухитрился ранить его в голень. Жизни это ранение, разумеется, не угрожало, но было все же весьма неприятным, ибо левая нога порой отказывалась слушаться и подгибалась под ним.
Схватившись за тот конец посоха, в который был вделан острый шип, и используя посох как дубинку, Эрагон изо всех сил ударил одного из раззаков по башке. Тот рухнул на землю, но был ли он мертв или же просто оглушен, Эрагон не понял. Бросившись на второго раззака, он принялся наносить удары по его рукам и плечам и с помощью весьма хитрого приема, крутанув в руках посох, ухитрился выбить у своего противника меч.
Но прежде чем Эрагон обезвредил и второго раззака, ослепший летхрблака со сломанным крылом пролетел через всю пещеру и с силой ударился о дальнюю стену, вызвав целый град камней. Все это сопровождалось таким шумом и грохотом, что Эрагон, Роран и раззак невольно вздрогнули, перестали сражаться и повернулись в ту сторону.
Метнувшись следом за искалеченным летхрблака, которого она только что как следует лягнула, Сапфира вонзила свои клыки в его мощную шею. Он задергался, все еще пытаясь освободиться, но Сапфира, резко мотнув головой, сломала ему позвоночник и, подняв голову над окровавленной добычей, наполнила пещеру громогласным победным ревом.
Но и оставшийся в живых летхрблака медлить не стал. Клюнув Сапфиру и просунув когти под ее вздыбленные чешуи, он поволок ее за собой, не давая возможности встать на лапы. Они страшным клубком выкатились к выходу из пещеры, покрутились там несколько мгновений и пропали виду. Теперь сражение происходило уже в воздухе. Это была весьма хитроумная тактическая уловка, ибо теперь летхрблака оказался за пределами действия магии Эрагона, а поскольку Эрагон не мог почувствовать его присутствие, то не могу повторно укрыть Сапфиру защитными чарами.
«Сапфира!» — крикнул он и услышал ее ответ:
«Позаботься о себе. Этот от меня не уйдет».
Эрагон резко крутанулся на месте и как раз вовремя: он все же успел заметить, как оба раззака исчезают во тьме ближайшего туннеля, причем тот, что поменьше, поддерживает своего собрата. Закрыв глаза, Эрагон быстро определил местонахождение узников Хелгринда, пробормотал что-то на древнем языке и сказал Рорану:
— Я запечатал заклятьем ту темницу, где находится Катрина, так что раззаки не смогут использовать ее как заложницу. Теперь только мы с тобой можем открыть эту дверь.
— Отлично, — сказал сквозь стиснутые зубы Роран. — Ты не мог бы что-нибудь с этим сделать? — И он мотнул подбородком, указывая на обширную рану в боку, которую зажимал окровавленными пальцами. Кровь так и струилась оттуда, капая на пол. Эрагон быстро ощупал рану, и от боли Роран чуть не потерял сознание.
— Повезло тебе, — сказал Эрагон. — Меч только мышцы распорол и угодил в ребро. — Положив одну руку на рану, а вторую на те двенадцать алмазов, что были спрятаны в поясе Белота Мудрого, Эрагон призвал на помощь силы, хранившиеся в этих драгоценных камнях. — Вайзе хайль! — вскричал он. Точно некая зыбь прошла по боку Рорана, и магия камней принялась за дело, соединяя и восстанавливая поврежденную плоть.
Затем Эрагон исцелил собственную рану на левой голени, выпрямился и посмотрел в ту сторону, где исчезла Сапфира. Его связь с нею слабела; она явно улетала все дальше от Хелгринда, преследуя летхрблака и направляясь к озеру Леона. Эрагону очень хотелось броситься ей на помощь, но он понимал, что пока что она справляется и сама.
— Скорей, — сказал Роран. — Они уходят!
— Да, надо спешить.
Схватив посох, Эрагон подошел к темному туннелю, всматриваясь в выступающие из стен камни и ожидая, что раззаки вот-вот выскочат оттуда. Двигался он медленно, стараясь, чтобы его шагов по извилистому туннелю почти не было слышно. Когда же ему случайно пришлось коснуться каменной стены, чтобы не потерять равновесие, он почувствовал, что камень покрыт какой-то отвратительной липкой слизью.
После нескольких поворотов и извивов основная пещера осталась позади, и Эрагон с Рораном оказались в такой кромешной темноте, что даже Эрагон уже ничего не различал впереди.
— Может, у тебя глаза и по-другому видят, но я в такой темноте сражаться не могу, — прошептал Роран.
— Если я зажгу огонь, раззаки близко к нам не подойдут, особенно теперь, когда я знаю, какое заклятье на них действует. Они просто спрячутся и выждут, когда мы уйдем. Нам надо их прикончить, пока есть такая возможность.
— Говори, что мне надо делать? Хотя, скорее всего, я просто налечу в темноте на стену и сломаю себе нос, прежде чем сумею разглядеть этих тварей… Они, кстати, могут подкрасться и сзади, а потом в спину ударить…