Если бы они пользовались древесным углем, то стали потребовалось бы не менее получаса, чтобы нагреться до нужной температуры, но в испепеляющем пламени Сапфиры она уже через несколько минут раскалилась добела. И Рунона сразу приказала Сапфире прекратить нагрев. Дракониха сомкнула пасть, и вокруг горна воцарилась тьма.
Рунона велела Эрагону подойти ближе к горну и перенести раскаленную болванку, обмазанную глиной, на наковальню. Потом приказала ему взять молот и сбить раскаленные обломки в единое целое. Он все бил и бил по металлу, вытягивая его в длинный брус, потом под неусыпным руководством Руноны сделал насечку посредине, согнул брус вдвое, наложив один конец на другой, и могучими ударами как бы сварил оба куска воедино. Грохот и звон от этих ударов колокольным благовестом разносился вокруг, эхом отдаваясь от древних деревьев.
Затем Эрагон вновь перенес готовый брусок в горн — цвет его стал уже не белым, а желтым, — и Сапфира снова изрыгнула пламя. Шесть раз Рулона заставляла их повторять эти операции — нагревать брусок, вытягивать его и разрубать пополам, сгибая и сваривая воедино, — и с каждым разом металл становился все более чистым и гибким, пока не начал гнуться не трескаясь.
Эрагон бил и бил молотом по наковальне, и по-прежнему каждым его действием внимательно руководила Рунона, сопровождая работу странным песнопением, заставляя участвовать в этом не только свое, но и его горло. Соединенные вместе, их голоса звучали, как ни странно, отнюдь не отталкивающим образом, создавая некую магическую мелодию, взлетавшую и опадавшую в такт ударам молота. У Эрагона даже холодок прошел по спине: он догадался, какие мощные заклинания создает Рунона, выпевая их вместе с ним; эти заклинания были совершенно необходимы для придания металлу силы и прочности, неведомых доселе. Сливаясь, оба их голоса пели о том стальном брусе, что лежал на наковальне, описывая его свойства и изменяя их неким недоступным пониманию Эрагона образом, насыщая Сверкающую Сталь сложными чарами, способными придать будущему мечу поистине невероятные качества. Пели они и об искусных ударах молота в руке Эрагона, и таково было воздействие этого пения, что каждый наносимый им удар попадал точно в нужное место.
По завершении шестого, и последнего, этапа сгибания и сварки стального бруса Рунона велела Эрагону опустить его в соляной раствор. Потом заставила его повторить всю операцию с друтим куском твердой стали и отковать еще один точно такой же брус. Затем, следуя ее указаниям, Эрагон собрал кусочки более мягкой стали, десятикратно повторив с ними процесс выковывания, сгибания и сварки, а затем изготовил из них короткий тяжелый клиновидный брусок. Затем с помощью Сапфиры они снова нагрели два бруска твердой стали и уложили раскаленные бруски рядом на наковальню.
Затем Эрагон, ухватив их оба с обоих концов кузнечными клещами, скрутил их семь раз и начал бить молотом по скрученным концам, сваривая их воедино. В воздух полетели снопы искр. Получившийся кусок стали Рунона еще шесть раз заставила его согнуть вдвое, сварить и снова вытянуть в полосу. Когда качество металла наконец удовлетворило ее, Рунона велела Эрагону расковать полосу в толстый прямоугольный лист, разрубить его острым долотом в длину пополам и свернуть каждую половину посредине, так что в итоге обе приобрели V-образную форму, длинную и узкую.
И все это, как оказалось, Рунона сумела заставить его сделать в течение каких-то полутора часов! Он был просто поражен, хотя всю работу и выполняло его собственное тело Ему никогда раньше не приходилось видеть подобной легкости при работе с металлом. То, на что у Хорста ушло бы несколько часов, у Руноны — действовавшей его, Эрагона руками — заняло всего несколько минут. И при этом, несмотря на то что ковка требовала предельного внимания, она еще и петь продолжала, плетя кружева заклинании и внедряя их в Сверкающую Сталь, а также с неуклонной точностью руководила каждым движением Эрагона.
Среди всего этого грохота, звона, пламени, искр и предельного напряжения усталый Эрагон вдруг заметил три хрупкие фигурки, стоявшие неподалеку. Особенно вглядываться в них Рунона ему, правда, не позволила, однако Сапфира тут же подтвердила, что он не ошибся: «Эрагон, мы не одни». «Кто это?» — спросил он.
И Сапфира передала ему изображение маленькой кошки-оборотня Мод, на этот раз принявшей человечье обличье, и стоявших рядом с ней двух эльфов, тоже очень маленького роста. Один из них был мужчина, другой — женщина и оба были необычайно прекрасны даже по меркам их собственного народа. Их продолговатые лица отражали одновременно и мудрость, и невинность, так что невозможно было определить их возраст. Выражение их лиц было торжественным. Кожа чуть отсвечивала серебром, и казалось, что оба они настолько переполнены магической энергией, что она прямо-таки истекает из их пор.
Эрагон тут же осведомился у Руноны, кто это такие, выбрав момент, когда она дала его телу короткий отдых. Рунона оглянулась — что позволило и ему возможность получше разглядеть пришельцев — и, не прерывая пения, ответила:
«Это Аланна и Дусан, единственные дети у нас в Эллесмере. Мы все испытали огромную радость, когда двенадцать лет назад их удалось зачать».
«Они не похожи на других эльфов», — заметил Эрагон.
«Это особенные дети, Губитель Шейдов. Они одарены особыми талантами, одарены милосердными душами и невероятным могуществом. В такой мере этими свойствами не обладает ни один взрослый эльф. Мы стареем, и наши таланты скудеют, однако магия тех лет, что связаны с нашим расцветом, всегда остается с нами».
Больше времени на разговоры Рунона тратить не стала и заставила Эрагона положить клиновидный брус Сверкающей Стали между двумя V-образными полосами и бить по ним молотом, пока полосы не обернулись вокруг клина, словно прилипнув к нему, удерживаемые трением. Затем он ковкой сварил все это воедино и, пока металл был еще горячим, стал вытягивать получившийся брус в длину, придавая ему форму клинка. Брус мягкой стали образовал при этом среднее ребро, становой хребет лезвия, а две более твердые полосы — два его острых края и узкий заостренный конец. Когда заготовка стала почти такой длины, как готовый меч, работа несколько замедлилась: Рунона вновь велела Эрагону начать ковку с хвостовика, то есть будущего стержня рукояти, и пройтись молотом по всему клинку, дабы придать ему окончательную форму и пропорции.
Затем она велела Сапфире нагревать лезвие отдельными кусками, не более шести-семи дюймов длиной каждый, и при этом заставила Эрагона держать заготовку почти у самых ноздрей Сапфиры, через которые та испускала узкий пучок пламени. Всякий раз, когда появлялось это пламя, по всему периметру дворика начинали метаться извивающиеся тени.
Эрагон с восхищением смотрел на собственные руки, которые сейчас превращали бесформенный кусок металла в изящный боевой меч. С каждым ударом клинок приобретал все более определенную форму, словно эта Сверкающая Сталь сама стремилась стать мечом и принять ту форму, которую желала ей дать Рунона.
Наконец ковка была закончена; теперь на наковальне лежал черный клинок, который, несмотря на свой грубоватый, незавершенный облик, уже внушал ощущение исходящей от него смертельной опасности.