Эрагон решил подождать и, опершись о стойку, рассматривал людей в зале. Это была весьма пестрая компания. Примерно половину, как он догадался, составляли местные жители, пришедшие скоротать вечерок за выпивкой и в приятном обществе. Что же касается остальных, по большей части это были беженцы — чаще всего целые семьи, — бродившие по стране в поисках более безопасной жизни. Их было легко определить по заношенным сорочкам и грязным штанам и по настороженному виду; они, нахохлившись, сгорбившись, сидели за столами, испуганно поднимая глаза на каждого, кто проходил мимо, но старательно избегали смотреть в ту сторону, где разместилась самая малочисленная группа посетителей: солдаты Гальбаторикса в красной военной форме. Эти вели себя особенно шумно. Они смеялись, кричали, стучали по столешнице латными печатками, поглощая невиданные количества пива и щупая каждую подавальщицу, которая имела глупость пройти достаточно близко от них.
«Они ведут себя так, потому что знают: никто не осмелится им перечить! — с возмущением думал Эрагон. — А может, их силой заставили вступить в армию Гальбаторикса, и теперь они подобными выходками пытаются заглушить в себе чувство стыда и страха?»
А музыканты пели:
И, волос не прибрав, наша милая Атрид О'Даут К лорду Эделю с плачем летит: «Отпусти жениха, А не то деревенская ведьма в козла тебя обратит!» Но смеется лорд Эдель: «Что мне твоя ведьма! Что мне ее чары!..»
Толпа у стойки немного сдвинулась, и у дальней стены Эрагон увидел столик, за которым в одиночестве сидела женщина. Лицо ее было скрыто низко опущенным капюшоном дорожного плаща. Женщину окружили четверо мужчин, четверо здоровенных фермеров с бычьими шеями и раскрасневшимися от спиртного физиономиями. Двое прислонились к стене по обе стороны от женщины, как бы нависая над нею, еще один уселся перед нею на стул, поставив его задом наперед и гнусно ухмыляясь, а четвертый поставил левую ногу на край стола и, опершись о колено, нагнулся к незнакомке. Все они что-то говорили ей, яростно жестикулируя, и движения их были весьма фривольны. Хотя Эрагону и не было слышно, что отвечала им женщина, было совершенно очевидно, что ответы ее злят фермеров, потому что они, насупившись и напыжившись, наступали на нее, точно петухи. А один даже погрозил ей пальцем.
Эрагону они показались вполне приличными трудягами, которые просто оставили свои манеры на дне пивной кружки — подобную ошибку он часто наблюдал в дни праздников в Карвахолле. Гэрроу не испытывал особого почтения к тем, кто не знает меры в выпивке да еще и упорно лезет на рожон в общественных местах. «Это неприлично, — говорил он. — Кроме того, если уж ты пьешь, чтобы забыть о своей несчастной доле, а не для удовольствия, так пей там, где никому не мешаешь».
Человек, стоявший слева от женщины, вдруг наклонился и поддел пальцем краешек ее капюшона, словно желая его сдернуть. Но женщина мгновенно — Эрагон едва успел заметить это движение — правой своей рукой схватила нахала за запястье и сразу же отпустила, приняв прежнюю позу. Вряд ли, подумал Эрагон, кто-то еще в зале, включая того человека, к которому она прикоснулась, успел это заметить.
Капюшон все же упал с ее головы, и Эрагон так и застыл в изумлении. Это была самая обычная женщина, только чрезвычайно похожая на Арью. Правда, глаза у нее были не такими, как у Арьи: они у нее были совершенно круглые, а не узкие и раскосые, как у кошки. Да и уши у женщины тоже были самые обычные, не заостренные наверху, как у эльфов. Но все же она была прекрасна, хотя ее красота и была более понятной и более приземленной, чем у Арьи.
Не колеблясь, Эрагон мысленно проник в сознание этой женщины. Ему необходимо было узнать, кто же она в действительности такая.
И стоило ему коснуться ее мыслей, как он получил ответный мысленный удар, мгновенно сбивший его с толку, и в ушах его прозвучал знакомый голос: «Эрагон!» «Арья, это ты?»
Их глаза на мгновение встретились, и толпа выпивох у стойки снова сплотилась, скрыв от него Арью.
Эрагон бросился через весь зал к ее столу, прося людей расступиться и дать ему дорогу. Окружавшие Арью фермеры посмотрели на него весьма неприветливо, и один из них сказал:
— Ты, милый, ужасно невежлив! Мы ведь тебя не звали, что ж ты так разлетелся-то? Остерегись-ка да убирайся отсюда подобру-поздорову!
Стараясь держать себя в руках и говорить как можно спокойнее, Эрагон учтиво поклонился и ответил:
— Мне кажется, господа, что эта дама предпочла бы, чтобы ее оставили в покое. Вы ведь уважите желание честной женщины, правда?
— Честной женщины? — заржал тот, что все наклонялся над Арьей. — Да разве честные женщины таскаются по кабакам в одиночку?
— В таком случае позвольте мне поблагодарить вас за заботу о ней и сообщить, что я ее брат. Мы направляемся в Драс-Леону к нашему дяде, там и будем теперь жить.
Четверо фермеров обменялись смущенными взглядами. Трое тут же попятились, отступая от Арьи, но самый здоровенный придвинулся чуть ли не вплотную к Эрагону и, дыша ему в лицо перегаром, заявил:
— Что-то не верю я тебе, дружок! По-моему, ты просто расчищаешь себе местечко, желаешь с ней наедине остаться!
«Не так уж ты далек от истины», — подумал Эрагон, но вслух сказал очень тихо, чтобы только этот тип мог его расслышать:
— Уверяю тебя, она действительно моя сестра. Прошу тебя, уходи. Я с тобой не ссорился и не собираюсь. Ну что, уйдешь ты?
— Ни за что! Я уверен, что ты просто лживый молокосос.
— Будь же благоразумен. Тебе что, неприятности нужны? С чего такая враждебность? Вечер еще только начался, тут полно выпивки, музыка играет. Давай не будем ссориться из-за таких пустяков. Мы просто друг друга не поняли, ну и не будем обращать на такие пустяки внимания.
С облегчению Эрагона, его собеседник через некоторое время расслабился и, проворчав недовольно:
— Да я бы все равно драться с таким юнцом не стал! — развернулся и стал пробираться сквозь толпу к буфетной стойке, где его уже поджидали приятели.
Не сводя с них глаз, Эрагон скользнул к столу и сел рядом с Арьей.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, едва шевеля губами.
— Тебя ищу.
Удивленный, он быстро глянул на нее, и она приподняла изогнутую бровь. Он снова посмотрел на выпивох и, старательно изображая улыбку, спросил:
— Ты одна?
— Уже нет… Ты насчет комнаты с хозяйкой договорился?
Он покачал головой:
— Вот и хорошо. Поднимемся в мою комнату. Там мы сможем спокойно поговорить.
Они дружно встали из-за стола и направились к лестнице у задней стены зала. Истоптанные ступени скрипели у них под ногами, пока они поднимались на второй этаж, где в грязноватом коридоре горела одна-единственная свеча. Вдоль стен виднелось несколько деревянных дверей. Арья подвела Эрагона к последней из них по правой стене и откуда-то из недр своего обширного рукава извлекла железный ключ. Отперев дверь, она вошла в комнату, подождала, когда Эрагон следом за нею переступит через порог, а затем снова затворила дверь и тщательно ее заперла.