Мы перешли к парным поединкам. Лука заявил, что поскольку это мой первый бой, то он будет моим партнером.
— Удачи, — сказал мне один из парней. — Лука лучше всех дерется на мечах за последние триста лет.
— Может, на мне он решит передохнуть, — ответил я.
Парнишка фыркнул.
Лука в безжалостной манере показал мне, как наносить, парировать и блокировать удары. Из каждой стычки я выходил с прибавляющимся количеством ушибов и синяков.
— Держи оборону, Перси, — говорил он, затем хлопал меня по ребрам плоской стороной лезвия. — Нет, ты слишком расслабляешься! — Хлоп! — Уходи нырком! — Хлоп! — Теперь отступай! — Хлоп!
Ко времени, которое он назвал перерывом, я так взмок, что на мне уже сухой нитки не осталось. Ученики толпились возле лотков с прохладительными напитками. Лука плеснул ледяную воду себе на голову, и это показалось мне такой хорошей мыслью, что я сделал то же самое.
Внезапно я почувствовал себя лучше. К рукам вернулась сила. Меч уже не казался чем-то нелепым и неуклюжим.
— Ладно, все в круг! — скомандовал Лука. — Если Перси не против, я хочу показать вам небольшое представление.
«Отлично, — подумал я. — Пусть все посмотрят, как Перси достанется».
Отпрыски Гермеса встали в круг. Некоторые с трудом сдерживали улыбки. Я понимал, что им пришлось побывать в моей шкуре и они не могли дождаться, когда Лука использует меня как мальчика для битья. Он объяснил нам, что собирается продемонстрировать приемы обезоруживания: как можно закрутить вражеский клинок плоской стороной своего меча так, чтобы противнику не оставалось ничего иного, как выронить оружие.
— Это трудно, — подчеркнул Лука. — Я это испробовал на себе. Так что не смейтесь над Перси. Многим фехтовальщикам приходится потратить годы работы, чтобы выработать такую технику.
Он показал мне прием в замедленном движении. Вполне естественно, меч с грохотом выпал у меня из рук.
— А теперь в реальном времени, — сказал Лука, после того как я подобрал свое оружие. — Мы будем в спарринге, пока один из нас не выбьет меч. Готов, Перси?
Я кивнул, и Лука наклонил голову в ответ. Я пытался держаться так, чтобы он не зацепил мой эфес. Мои чувства приобрели необычайную остроту. Я видел, как он собирается атаковать. Про себя я считал. Выступил вперед и попытался нанести собственный удар. Лука легко отразил его, но я увидел, как он переменился в лице. Глаза его сузились, и он стал нападать с новой силой.
Меч сразу потяжелел у меня в руке. Баланс был неправильный. Я понимал, что это всего вопрос нескольких секунд, сейчас Лука подловит меня, и подумал: «Какого черта»?
И я испробовал обезоруживающий маневр.
Мое лезвие ударило по основанию меча Луки, и я сделал вращательное движение, всем своим весом налегая на оружие противника.
С металлическим звяканьем меч Луки покатился по камням. Острием я едва не уперся в его незащищенную грудь.
Зрители притихли.
— Прости, — сказал я, опуская свой меч.
Какое-то мгновение Лука стоял совершенно ошеломленный и не мог вымолвить ни слова.
— Прости? — Его обезображенное лицо расплылось в ухмылке. — Клянусь богами, Перси, за что же тебе просить прощения? Покажи мне это снова!
Мне не хотелось. Короткая вспышка невероятной энергии миновала. Но Лука настаивал.
На этот раз схватки не получилось. Как только наши мечи ударились друг о друга, Лука моментально рубанул по моему эфесу, и оружие мое покатилось по земле через всю арену.
После длительной паузы кто-то из присутствующих нерешительно спросил:
— Новичкам везет?
Лука вытер пот со лба. Он оценивающе, но уже как-то совсем по-другому посмотрел на меня.
— Возможно, — сказал он. — Но, я полагаю, Перси мог бы и не то сделать, придись меч ему по руке…
* * *
В пятницу днем мы с Гроувером сидели возле озера, переводя дух после едва не закончившейся смертью попытки взобраться на стену. Гроувер вскарабкался наверх, как горный козел, но меня едва не утянул поток лавы. На моей одежде остались прожженные, дымящиеся дыры. И волоски на руках подпалило.
Мы сидели на пристани, наблюдая, как наяды резвятся под водой, и я наконец набрался духу спросить у Гроувера, как прошел его разговор с мистером Д.
Его лицо тут же приобрело болезненный, желтоватый оттенок.
— Замечательно, — буркнул он. — Просто здорово.
— Значит, будешь и дальше продолжать свою карьеру?
Гроувер нервно посмотрел на меня.
— Хирон с-сказал, что ты хочешь получить право на поиск?
— Ну… не знаю. — Я понятия не имел о том, что такое право на поиск, но, похоже, сейчас был не совсем подходящий момент, чтобы спрашивать. — Просто, понимаешь, Хирон говорил мне, что у тебя большие планы… и тебе нужно доверие, чтобы завершить работу хранителя. Так тебе удалось это уладить?
Гроувер посмотрел вниз, на воду и наяд.
— Мистер Д. отложил окончательное решение. Он сказал, что я не провалил задание с тобой, но и не преуспел в нем, так что наши судьбы по-прежнему связаны. Если ты получишь разрешение на поиск, а я буду рядом, чтобы охранять тебя, и мы оба вернемся живыми, тогда, может быть, он сочтет работу выполненной.
Я воспрял духом.
— Что ж, значит, все не так уж плохо.
— Мэ-э-э! Он мог бы с тем же успехом перевести меня чистить конюшни. Шансы на то, что ты получишь разрешение на поиск… а если и получишь, с чего это ты захочешь, чтобы я сопровождал тебя?
— Конечно, я хочу, чтоб ты сопровождал меня!
Гроувер мрачно уставился на воду и сменил тему.
— Подводный баскетбол… Этому не так-то просто научиться.
Я попытался разубедить его, говоря, что у него куча способностей, но вид у Гроувера становился все более жалкий. Какое-то время разговор шел о гребле на лодках и фехтовании, затем мы принялись обсуждать положительные и отрицательные качества разных богов. Наконец я спросил Гроувера о четырех пустующих домиках.
— Восьмой номер, серебристый, принадлежит Артемиде, — пояснил Гроувер. — Она дала обет всегда оставаться девственницей. Поэтому, само собой, никаких детей. Домик считается почетным. Если бы у нее его не было, она, наверное, сильно разгневалась бы.
— Ну ладно, допустим. Но те три, в конце. Это и есть «Большая троица»?
Гроувер напрягся. Мы вплотную приблизились к болезненной для него теме.
— Нет. Один из них, номер второй, принадлежит Гере, — сказал он. — Это еще одно почетное место. Она богиня брака, поэтому не стала бы путаться со смертными. Это занятие ее мужа. Когда мы говорим «Большая троица», то подразумеваем трех могущественных братьев, сыновей Кроноса.