— А ты — несносен.
— А ты…
— Эй! — вмешался Гроувер. — От вас двоих у меня разболелась голова, а у сатиров никогда не бывает мигреней. Что будем делать с этим?
Я уставился на завернутую в мешки голову. Одна из змеек высовывалась в дырку в целлофане. Надпись на пакете гласила: «Благодарим за покупки».
Я злился, но не на Аннабет и ее мамочку, а на всех богов сразу за то, что они втянули нас в этот поиск и в первый же день устроили нам две такие потасовки. Такими темпами мы никогда не доберемся до Лос-Анджелеса живыми, не говоря уж про летнее солнцестояние.
Что сказала Медуза?
«Не будь пешкой в руках богов, дорогой. Тебе намного больше пойдет быть статуей».
— Сейчас вернусь. — Я встал и направился к выходу.
— Перси, — крикнула мне вдогонку Аннабет, — что ты задумал?
Я добрался до задней части склада, где нашел кабинет Медузы.
В ее гроссбухе значились шесть последних посылок — морским путем в царство мертвых, для украшения сада Персефоны и Аида. Судя по фрахтовочному счету, финансовое представительство подземного мира находилось по адресу: «Звукозаписывающая студия ДОА [9] », Западный Голливуд, Калифорния. Я сложил счет и опустил его в карман.
В кассе я нашел двадцать долларов, несколько золотых драхм и пакеты для отправки посылок ночным экспрессом Гермеса — к каждому прилагался небольшой кожаный мешочек для монет. Я перерыл весь офис, пока не наткнулся на ящик нужного размера.
Вернувшись к столу для пикника, я упаковал голову Медузы в ящик и заполнил бланк посылки:
Богам
Гора Олимп
600-й этаж Эмпайр-стейт-билдинг
Нью-Йорк с наилучшими пожеланиями от Перси Джексона
— Им это не понравится, — предупредил Гроувер. — Они подумают, что ты слишком заносчивый.
Я сунул в мешочек несколько золотых драхм. Как только я закрыл его, раздался звук, напоминающий щелчок кассового аппарата. Затем моя посылка воспарила над столом и исчезла, словно растворилась в воздухе.
— А я на самом деле заносчивый, — сказал я.
И посмотрел на Аннабет, провоцируя ее на критическую реплику.
Она ничего не сказала. По всей видимости, смирилась с фактом, что я лучше, чем она, умею «поддеть» олимпийцев.
— Пойдем, — пробормотала Аннабет, — надо составить новый план.
Той ночью вид у нас был жалкий.
Мы разбили лагерь в лесу, в сотне ярдов от основной дороги, на болотистой прогалине, которую местные подростки явно использовали для пикников. Земля была загажена жестянками из-под колы и обертками от еды быстрого приготовления.
Мы прихватили кое-какую еду и одеяла у тетушки Эм, но не осмелились развести огонь, чтобы высушить одежду. Фурии и Медуза за один день — это уже чересчур. Мы больше не хотели привлекать чье-либо внимание.
Спать решили по очереди. Я вызвался нести первую вахту.
Аннабет свернулась калачиком на одеялах и захрапела, как только голова ее коснулась земли. Гроувер на своих крылатых туфлях взмыл на одну из нижних ветвей дерева, прислонился к стволу и уставился в ночное небо.
— Спи давай, — сказал я ему. — Если что случится, разбужу.
Гроувер кивнул, но так и не закрыл глаз.
— Грустно мне, Перси, — вздохнул он.
— Отчего? — спросил я. — Потому что подписался на этот глупый поиск?
— Нет. Вот от чего мне грустно. — Он указал на замусоренную землю. — И небо. Даже звезд не видать. Они испачкали даже само небо. Ужасные времена для сатиров.
— О да. Я всегда подозревал, что ты рьяный защитник окружающей среды.
Гроувер бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Только люди не хотят защищать окружающую среду. Ваш вид так быстро загрязняет мир… ах, впрочем, не обращай внимания. Бессмысленно читать лекции человеку. Если все и дальше пойдет такими же темпами, я никогда не найду Пана.
— «Пама»? Это вроде спрея для мытья посуды?
— Пан! — негодующе выкрикнул Гроувер. — П-А-Н. Великий бог Пан! Зачем, как ты думаешь, мне нужно право на поиск?
Порыв странного ветерка прошелестел по прогалине, на время заглушив вонь разлагающихся объедков. Он был пропитан запахом ягод, диких цветов и чистой дождевой воды — всего, что когда-то было в этом лесу. Внезапно я испытал приступ тоски по тому, чего никогда не знал.
— Расскажи мне о своем поиске, — попросил я.
Гроувер опасливо на меня посмотрел, так, словно боялся, что я хочу над ним посмеяться.
— Бог Дикой Природы исчез две тысячи лет назад, — сказал он. — Матрос из Эфеса слышал таинственный голос, взывавший к нему с берега: «Скажи им, что великий бог Пан умер!» Когда люди услышали эту новость, они поверили ей. Они грабили царство Пана с незапамятных времен. Но для сатиров Пан был властелином и учителем. Он защищал нас и дикую природу по всей земле. Мы отказались поверить в то, что он умер. Самые отважные сатиры — поколение за поколением — дают обет посвятить свою жизнь поискам Пана. Они ищут его по всей земле, исследуют все нетронутые уголки, надеясь найти место, где он спрятался, и пробудить его от сна.
— И ты тоже хочешь пуститься на эти поиски?
— Такова мечта всей моей жизни, — ответил Гроувер. — В них участвовал мой отец. И дядя Фердинанд… скульптуру которого ты видел там…
— Да, прости.
— Дядя Фердинанд знал, какому риску себя подвергает. — Гроувер скорбно покачал головой. — И отец тоже. Но меня ждет успех. Я буду первым, кто отправится на поиск и вернется живым.
— Ну ты и трепло… Погоди, как это первым?
Гроувер достал из кармана свои тростниковые дудочки.
— Никто из тех, кто отправился на поиск, не возвратился. Стоило им уйти — и они исчезали. И никто больше не видел их живыми.
— Ни разу за две тысячи лет?
— Нет.
— А твой отец? Ты хоть представляешь, что могло с ним случиться?
— Понятия не имею.
— И все-таки хочешь последовать за ним, — изумленно констатировал я. — Я имею в виду, ты действительно думаешь, что найдешь Пана?
— Я должен в это верить, Перси. В это верит каждый искатель. Это единственное, что удерживает нас от отчаяния, когда мы видим, во что люди превратили мир. Я должен верить, что Пана все еще можно пробудить.
Я долго смотрел на оранжевую дымку в небе, пытаясь понять, как Гроувер может верить в столь безнадежную мечту. А потом подумал: чем я лучше?