— И Гефест знает?..
— Конечно, — кивнула Аннабет. — Однажды он поймал их вместе. То есть, я хочу сказать, буквально «поймал» золотой сетью и пригласил всех богов над ними поиздеваться. Гефест всегда старается застать их врасплох. Вот почему они и встречаются в таких заброшенных местах, как… — Она остановилась, глядя прямо перед собой. — Как это.
Перед нами был пустой бассейн — мечта любого скейтбордиста. Он был по крайней мере ярдов пятьдесят в поперечнике, этакая огромная чаша.
Бассейн обрамляла дюжина бронзовых купидонов, стоявших на страже с распростертыми крыльями и взятыми наизготовку луками. На противоположной от нас стороне начинался туннель: видимо, вода стекала туда, когда бассейн был полон. Вывеска над ним гласила:
«ВОЛНУЮЩАЯ
ЛЮБОВНАЯ ПОЕЗДКА.
ТУННЕЛЬ ЛЮБВИ
НЕ ДЛЯ СЕМЕЙНЫХ ПАР!»
— Ребята, смотрите. — Гроувер подобрался к самому краю.
На дне бассейна стояла севшая на мель двухместная бело-розовая лодка с балдахином, сплошь разукрашенным цветочками. На левом сиденье, поблескивая в меркнущем свете, лежал щит Ареса — круглый, бронзовый, полированный.
— Что-то это слишком просто, — заметил я. — Значит, нам нужно просто спуститься и взять его?
Аннабет провела рукой по цоколю ближайшей статуи Купидона.
— Тут выбита какая-то греческая буква, — сказала она. — Буква «эта», я думаю…
— Гроувер, — спросил я, — ты чуешь каких-нибудь монстров?
— Нет, ничего. — Гроувер принюхался к ветерку.
— Ничего — это как в лифте, когда ты не почуял Ехидну?.. Или действительно ничего?
— Я же тебе сказал: это запах подземки, — обиженно произнес Гроувер.
— Да ладно, прости. — Я сделал глубокий вдох. — Что ж, полезу вниз.
— Я с тобой, — вызвался Гроувер без особого энтузиазма, и мне показалось, что он хочет загладить вину за происшествие в Сент-Луисе.
— Нет, — ответил я. — Стой наверху со своими крылатыми туфлями. Ты же Красный Барон, воздушный ас, помнишь? Будешь прикрывать меня сзади, если что-то пойдет не так.
— Конечно. — Гроувер слегка приосанился. — Но что может случиться?
— Не знаю. Просто предчувствие. Аннабет, пошли со мной…
— Ты что, шутишь? — Она посмотрела на меня так, будто я только что свалился с луны. На щеках ее играл яркий румянец.
— А теперь в чем проблема? — требовательно спросил я.
— Чтобы я отправилась с тобой в «волнующую любовную поездку»? Просто даже выговаривать неловко. А если нас увидят?
— Кто увидит? — пожал плечами я, но теперь мое лицо тоже пылало. Девчонки вечно все усложняют. — Хорошо. Сам управлюсь.
Но, когда я стал спускаться по наклонной стенке бассейна, она присоединилась ко мне, бормоча что-то насчет того, что с этими мальчишками никогда кашу не сваришь.
Мы добрались до лодки. Щит был прислонен к одному из сидений, рядом лежал шелковый женский шарф. Я попытался представить Ареса и Афродиту — парочку богов, которые украдкой встречаются в каком-то заброшенном парке. Почему? Затем я заметил нечто, чего не увидел сверху: по всему периметру бассейна были расставлены зеркала, отражавшие именно это место. Мы с Аннабет могли увидеть себя, куда бы ни посмотрели. Так вот в чем дело! Пока Арес миловался с Афродитой, каждый из них видел отражение своего возлюбленного.
Я подобрал шарф. Он переливался, как перламутровая раковина, а запах был просто неописуемый: шарф благоухал чайными розами и горным лавром. Мечтательно улыбнувшись, я уже хотел было провести им по своей щеке, но Аннабет вырвала его у меня из рук и спрятала в карман.
— Нет, нельзя! Держись подальше от любовных чар.
— Что?
— Просто бери щит, рыбьи мозги — и пошли отсюда.
Стоило мне коснуться щита, как я понял, что мы в беде. Моя рука прошла сквозь нечто, соединявшее щит с приборной доской.
«Паутина», — решил я, но затем, посмотрев на ладонь, заметил на ней металлические нити, такие тонкие, что их было почти не видно.
— Подожди, — сказала Аннабет.
— Слишком поздно.
— На борту лодки — еще одна греческая буква «эта». Мы в ловушке.
Тишина вокруг нас взорвалась шумом, словно заработали миллионы шестеренок, а весь бассейн стал единым гигантским механизмом.
— Ребята! — пронзительно завопил Гроувер.
По краям бассейна купидоны натянули луки. Не успел я предложить Аннабет спрятаться, как они выпустили стрелы, но не в нас. Они стреляли друг в друга через бассейн. Шелковые тросы, тянущиеся за стрелами, взмывали над бассейном и, впиваясь в землю, образовывали огромную золотую звезду. Затем металлические нити поменьше стали, как по волшебству, переплетаться с основой в единую сеть.
— Надо выбираться! — выкрикнул я.
Аннабет только вздохнула.
Я схватил щит, и мы бросились бежать, но карабкаться вверх по пологим стенкам бассейна было не так легко, как спускаться.
— Давайте скорее! — звал Гроувер.
Он пытался приподнять край сети, чтобы мы могли выскользнуть, но, стоило ему дотронуться до нее, золотые нити обвивались вокруг его запястий.
Купидоны широко распахнули глаза. Оттуда выглянули видеокамеры. Вокруг всего бассейна вспыхнули прожекторы, ослепив нас, и чей-то голос оглушительно прозвучал из громкоговорителей: «Живая съемка, отправление на Олимп через минуту… Пятьдесят девять секунд, пятьдесят восемь…»
— Гефест! — пронзительно завопила Аннабет. — Дура я, дура! «Эта» пишется как «Н», первая буква его имени. [13] Он придумал эту ловушку, чтобы поймать жену с Аресом. А теперь нас живьем покажут всему Олимпу — глупее не придумаешь!
Мы почти добрались до края бассейна, когда выставленные по периметру зеркала открылись и сотни крохотных металлических предметов обрушились на нас.
Аннабет взвизгнула.
Это было целое воинство заводных ползучих существ: бронзовые механические туловища, тощие лапки, крохотные, но ощеренные пасти — вся эта клацающая и скрежещущая металлическая волна готовилась нас поглотить.
— Пауки! — вопила Аннабет. — Па-у-у-у!..
Я никогда не видел ее такой прежде. Она в ужасе упала навзничь, роботы-пауки уже почти обрушились на нее, и я едва успел оттащить Аннабет обратно к лодке.
Механические существа, миллионы механических тварей выползали изо всех углов и щелей; середина бассейна буквально кишела ими, нас полностью окружили. Я повторял про себя, что, возможно, они запрограммированы не убивать нас, а просто загнать в лодку, покусать и выставить идиотами. И это была ловушка для богов. А мы не боги.