Тацит, неизменно изображавший своего зятя только в самом выгодном свете, явно необъективен в оценке итогов этой кампании. При внимательном чтении заметно, что он объявляет римлян носителями высокой морали и начисто отказывает в ней варварам. На самом же деле этот поход стал серьезной неудачей Агриколы, положив конец его походам в этом году и вынудив перейти к оборонительной тактике вплоть до следующей зимы.
Однако летом следующего года Агрикола опять двинулся на северо-восток, будучи преисполнен решимости положить конец затянувшейся кампании.
«Итак, выслав перед собой флот с тем, чтобы, произведя опустошения и грабежи во многих местах, он держал врагов в неослабевающем страхе перед неизвестностью, Агрикола во главе рвущегося в бой войска с добавленными к нему наиболее храбрыми… британцами подошел к горе Гравпий (Грампий), где засел неприятель. Ведь враждебные нам британцы, нисколько не сломленные исходом состоявшегося в предыдущем году сражения, предвидевшие, что их ожидает возмездие и, быть может, даже порабощение, и постигшие наконец, что общей опасности надлежит противопоставить единство, отправив ко всем племенам посольства и заключив соглашения с ними, призвали в помощь себе их силы. У них насчитывалось свыше тридцати тысяч вооруженных бойцов».
Предводителем восставших был вождь, которого римляне называли Калгак. Он, согласно Тациту, угрожал своими войсками новым владениям Рима и, более того, всем империям той эпохи, включая и его, Тацита, собственную. По утверждению Тацита, Калгак обратился к толпе восставших с такими словами:
«За нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал, и еще более враждебных, чем они, римлян, надменность которых не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Расхитителям всего мира, им (римлянам) уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю; если враг богат — они алчны; если беден — спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир».
Место, где расположились лагерем силы пиктов, по всей вероятности, находилось где-то в холмистой местности между Хоу оф Мернс и Стоунхейвеном, за которой открывается прибрежный коридор, ведущий на просторные и практически беззащитные равнины Бачана.
Битва при Монс Граупиусе, как называет ее Тацит, наверняка происходила на равнинной местности, поскольку ни пикты, ни римляне не любили сражаться в горах. Вполне возможно, что за ней наблюдали с вершин Маунта альбанские горцы, которым очень хотелось увидеть арморикан изрубленными в куски.
Арморикане сражались стойко, но их неопытные новобранцы не смогли противостоять натиску дисциплинированных и прекрасно обученных пеших мечников и всадников Агриколы, и после долгой и упорной битвы они были наголову разгромлены.
«И тут на открытой местности взорам представилось величественное и вместе с тем страшное зрелище: наши гнались по пятам за врагами, рубили их, брали в плен и, захватив новых пленников, убивали ранее взятых. И в зависимости от твердости духа одни в полном вооружении целыми толпами убегали от уступавших им в численности преследователей, тогда как другие, безоружные и по своей воле, устремлялись навстречу им и искали для себя смерти. Повсюду — оружие, трупы, обрубки тел и пропитавшаяся кровью земля; но порою даже у побежденных вспыхивало ожесточение, и к ним возвращалось мужество… Конец преследованию положили ночь и пресыщение».
По мнению Тацита, пикты потеряли в этом сражении около десяти тысяч бойцов — цифра, прямо скажем, преувеличенная. Однако, несмотря на эту победу и триумф Агриколы, она отнюдь не означала окончания войны в Британии. Римляне не смогли продвинуться дальше на север ни в том году, ни в последующие годы.
Пикты, как стали называть с тех пор арморикан Шотландии, были обескровлены, но не уничтожены. Они продолжали доставлять постоянное беспокойство войскам Агриколы, так что он вынужден был отвести войска на земли племени борестов (предположительно — район вокруг Перта), где его армии пришлось перезимовать в хорошо укрепленном лагере, возведенном на территории противника.
Горькая правда здесь заключалась в том, что этот выдающийся полководец, образно говоря, отхватил кусок куда больший, чем мог проглотить. Пикты вели партизанскую войну на истощение с таким ожесточением и упорством, что в последующее десятилетие вынудили римлян покинуть все земли, захваченные их легионами к северу от Чевиот-Хиллз. Вплоть до конца I в. они постоянно нападали на римские пограничные посты вдоль линии Солвэй — Тайн, где впоследствии и был возведен вал Адриана — трудоемкая и не слишком удачная попытка отгородить пиктов от римских владений в Британии.
Тем не менее, несмотря ни на что, пикты продолжали сражаться до тех пор, пока спустя несколько веков последний легион римлян не покинул земли Британии. Величайшая военная машина своего времени так и не смогла сокрушить пиктов.
В ходе этой новой войны на севере Северная Альба просто не могла оставаться нейтральной. Вскоре после вторжения легионов императора Клавдия в Британию на юг отправилось целое посольство из Оркни, считавшееся центром свободной Альбы. Оно прибыло с предложением заключить мир или хотя бы союз с Римом.
Подобный альянс сулил обеим сторонам немало перспектив. Альба рассчитывала получить со стороны Рима поддержку в борьбе против кельтов и пиктов, а Рим хотел иметь союзника, территория которого была весьма удобным плацдармом для вторжений на север Британии. Мореходы-альбаны надеялись, что римский флот послужит им защитой, а Рим заботился о том, чтобы в столицу не прекращался поток «валюты» — пушнины и моржовой кости, — пользовавшейся большим спросом у элиты империи.
Никаких сведений об этом альянсе до нас не дошло, но мы можем предполагать, что альбаны предоставляли римлянам разведывательную информацию, проводников, лоцманов и, возможно, базы для римских судов. Альбанские горцы, жившие в тылу у арморикан, были для римлян поистине бесценным источником информации. Тацит не упоминает о военной поддержке Риму со стороны альбанов, но это объясняется тем, что он редко питал доверие к союзникам вообще.
Тем не менее он все же сообщает, что после битвы при Монс Граупиусе Агрикола отправил часть своего флота в плавание вокруг Британии.
«Впервые обогнув эту омываемую последним морем оконечность земли, римский флот доказал, что Британия — остров; тогда же им были открыты и покорены дотоле неизвестные острова, прозывающиеся Оркадскими (включая и Шетландские острова)».
По возвращении участники этого плавания рассказали о том, что вдали, на самом горизонте, видели Туле (Тили).
Употребленная Тацитом фраза «открыты и покорены» отражает его стремление постоянно прославлять победы Агриколы, однако находки римских монет того времени на Шетландских и Оркнейских островах указывают скорее на мирный характер визита римской флотилии в это независимое государство.
Такого мнения придерживался и Т. Летбридж. В своей книге «Пастухи и отшельники» он писал: