«Европейский элемент состоял не из вновь прибывших мигрантов, — писал он в письме ко мне в 1978 г., — а, по всей вероятности, представлял собой людей, которые жили в этих краях на протяжении многих поколений и успели адаптироваться к жизни здесь столь же хорошо, как и аборигены. В обнаруженном Мише поселении они жили в одних домах с людьми Дорсетской культуры и приносили с собой свои привычные металлические орудия. Не исключено, что они жили как один народ, и, возможно, нам именно так и следует рассматривать их» [92] .
Когда сезон 1964 г. почти подошел к концу, помощники и попутчики бросили Ли на произвол судьбы, и он в одиночку продолжил путь на каноэ. Как-то раз обшивку лодки прорвал медведь, но Ли, как мог, залатал прореху хирургическим бинтом и пластырем и направился к южному берегу острова.
И там он неожиданно для себя самого открыл остатки стоянки, которая, возможно, является наиболее древним поселением европейцев в Северной Америке. Ли назвал это место «стоянка Картьер».
В 1967 г., после посещения острова Памиок, я отправился вместе с Ли на осмотр стоянки Картьер. Мы высадились на берег из «Оттера», и Ли жестом предложил мне поглядеть вокруг, чтобы я лучше запомнил все нюансы этого места.
Ли рассказал мне, что, когда он впервые оказался здесь, тут практически не было ничего интересного, за исключением разве что неглубоких впадин, расположенных вдоль прибрежной полосы, протянувшейся на добрых шестьсот футов. Контуры этих впадин угадывались лишь благодаря высокой траве по их кромкам да каменным глыбам, тут и там торчавшим из земли.
«Они сразу же напомнили мне, — писал впоследствии Ли, — погреба, каким-то чудом уцелевшие на улице давно исчезнувшей деревни… расположены они были в настолько правильном порядке, что я буквально отказывался верить, что они действительно находятся тут, посреди унгавской тундры. Я сразу почувствовал, что они не являются творением ни одной из туземных культур».
Три последовавших за этим сезона раскопок только усилили его первое впечатление [93] . После того как были сняты пласт торфа и тонкий слой каменистой почвы, взорам предстали полы длинных и сравнительно узких домов, вымощенные булыжниками, подобранными поблизости, на берегу. Сложенные из торфяных блоков и укрепленные камнем стены давным-давно обрушились, и на полу в беспорядке были разбросаны тяжелые каменные глыбы. Внутри не было ни балок, ни остатков перекрытий, словом, ничего такого, что могло бы показать, как именно были крыты эти дома.
И хотя даже в мягкие дни Малого климатического оптимума (потепления) Пейн Лейк лежало гораздо севернее от границы роста деревьев, там все же росли полярные ивы. Не в силах поднять кроны навстречу беспощадным ледяным ветрам, они росли, почти приникнув к земле. Ли удалось обнаружить несколько таких низкорослых «рощиц» поблизости от найденной им стоянки. Толщина стволов отдельных деревьев не превышала одного-двух дюймов в диаметре, но их расстилавшиеся по земле ветви нередко достигали в длину пятнадцати и более футов. У Ли появилась мысль, что такие ивы каким-то образом могли использоваться для стропил крыши, но ему так и не удалось установить, каким образом из столь гибких и кривых веток можно было соорудить каркас, достаточно прочный, чтобы противостоять зимним ветрам и снегам. В те времена еще никто не подозревал о домах, крышами которым служили опрокинутые лодки [94] .