Когда в гавань вошли два судна с Кроны и уткнулись носами в прибрежный песок, вокруг них собралась целая толпа тунитов и альбанов. Увидев норвежца, которого связанным вывели на берег, многие начали кричать, требуя немедленно побить его камнями, но большинство хотело, чтобы его судьбу решил священник. Главная проблема здесь заключалась в том, что на Альбе на Западе был всего-навсего один священник, да и тот находился теперь далеко на юге, на Великом острове, и вполне мог остаться там на долгие месяцы.
Тут в спор вмешались люди, захватившие Ари в плен. Они как раз собирались плыть на Великий остров и вполне могут захватить с собой и норвежца. К тому же одна из женщин, вдова с четырьмя детьми, начала проявлять к нему нескрываемый интерес…
И вот в начале августа из бухты Окак отправилась в плавание небольшая флотилия судов, взявших курс на юг. Она состояла из английского купеческого судна, трех кораблей местных добытчиков «валюты» (на одном из которых и плыли иммигранты) и двух недавно подошедших с Кроны кораблей.
В двух днях пути от Окака флотилию, которая уже собиралась обогнуть северную оконечность губы Гамильтон Инлет, поймал в свои грозные лапы налетевший с запада шторм. Судам добытчиков «валюты» и английскому «купцу» удалось найти укрытие среди прибрежных островков, а два судна с переселенцами из Кроны, капитаны которых плохо знали здешнее побережье, были выброшены на берег.
Им было не суждено присоединиться к своим спутникам. Несколько последующих дней и ночей у них ушло на то, чтобы попытаться перебраться на южный берег залива на бревнах от разбившихся кораблей, но сильные течения упорно сносили их к югу. Сильные волны нередко захлестывали маленькие суденышки, перегруженные людьми, домашним скотом и всевозможными пожитками. Когда же ветер наконец утих, люди увидели, что течение уносит их в неведомую даль под мертвенным покровом непроглядного тумана.
Все живое на борту уцелевших кораблей промокло не то что до нитки, но до костей. Смрад от воды, накопившейся в трюме, сделался почти нестерпимым. Там не осталось ни корма для скота, ни крошки съестных припасов для людей. Более того, капитаны не имели ни малейшего понятия о том, где они находятся и куда плыть дальше. Они ждали, пока солнце наконец пробьется сквозь густую пелену туманов, чтобы можно было счислить широту. Им и впрямь не оставалось ничего другого, как ждать, пока рассеется туман и поднимется попутный ветер.
На пятнадцатые сутки плавания солнце наконец поднялось высоко над головами. Залатанные паруса наполнил свежий северо-восточный бриз. Капитаны, судя по солнцу, поняли, что достигли широты, на которой, как им говорили бывалые люди, расположено новое поселение альбанов. И они взяли курс на запад.
На рассвете следующего дня они увидели огромный массив суши, лежащий далеко к югу, а далеко на западе, за сверкающей поверхностью открытого моря, — тоже землю, протянувшуюся до самого горизонта.
Корабли сблизились, и капитаны устроили нечто вроде совещания. Вполне возможно, что возвышенные земли могут оказаться мысом пролива Стрейт оф Свифт Уотерс (Пролив тихих вод), который, как они знали, вел во Внутреннее море. Им не оставалось ничего другого, как отправиться на разведку. К тому же и людям, и скоту было необходимо как можно скорее сойти на берег, чтобы отдохнуть и подкрепиться.
После этого корабли двинулись на юг, и вечером того же дня путешественники высадились на берег. Отдохнув и отоспавшись несколько дней, переселенцы продолжили плавание на юго-запад, до тех пор, пока не убедились, что это вовсе не пролив, а поистине грандиозный залив. Не зная, как им поступить дальше, они обогнули мыс, лежавший перед ними, и направились на север вдоль западного побережья.
На следующий день они оказались в устье бухты, которая, казалось, предлагала эмигрантам все, чего только можно пожелать на новой родине. Здесь шумел густой лес, полный кленов, берез и прочих экзотических деревьев. Мореплаватели направились в устье бухты и высадились на берег на густом сочном лугу, росшем, надо полагать, на богатых аллювиальных почвах, каких большинство альбанов никогда прежде не видело. А к югу от этих мест зеленели широкие равнины, густо поросшие благоухающими травами.
Здесь было вволю всевозможной пищи и для людей, и для скота. На каждом шагу в изобилии встречались разнообразные ягоды и даже дикий виноград [121] . Воды этой неглубокой бухты изобиловали рыбой, лобстерами, съедобными моллюскоми и гребешками. Лососи так и кишели в этой реке, которая впадала в устье бухты, вытекая из расположенного неподалеку озерка, где во множестве водилась форель. В конце концов, что еще, способное затмить это великолепие, может предложить Альба на Западе?
Дни текли за днями, и путешественники наслаждались дивными красотами природы, вдыхая бодрящие запахи лесов и благоуханные ароматы склонов, усеянных плодами и ягодами. И даже когда стаи перелетных гусей, парившие высоко в небе, напоминали им, что лето на исходе, путешественники медлили, со дня на день откладывая отплытие. В конце концов все закончилось тем, что они решили остаться здесь на зимовку. Поиски Альбы было решено отложить до следующего лета.
Пока дети пасли скот на поросшем сочными травами плато и коровы с овцами мирно нагуливали жир для предстоящей зимы, мужчины и женщины работали не покладая рук, возводя убогие домишки в устье бухты. И хотя большинство из этих домиков были возведены по привычному образцу, в качестве вертикальных опор в них вместо камней использовались столбы, подпиравшие дерновые стены и служившие подпорками для каркаса крыши, поверх которого укладывались те же блоки дерна.
Зимой, которая, кстати сказать, оказалась настолько мягкой, что коровы выжили и даже могли пастись на пригретых солнцем лужайках под открытым небом, мужчины обследовали окрестности найденной бухты. На северо-западном побережье залива они обнаружили немало глубоких бухт-фьордов, но ни одна из них не шла ни в какое сравнение с теми удобствами и изобилием земных даров, которыми обладала их собственная бухта.
Одна из групп разведчиков, проделав долгий путь на запад, вышла к берегам некоего водоема, который они поначалу приняли за огромный пролив, но затем, обойдя его побережье, поняли, что перед ними еще один изолированный залив.
Немалую важность имело и то, что им никак не удавалось обнаружить никаких следов присутствия человека — альбанов или туземцев, в прошлом или совсем недавно. Усталой полусотне эмигрантов с Кроны стало казаться, что они и впрямь обнаружили уголок рая на земле, где еще не ступала нога человека.
Когда же наступила весна, эмигранты посеяли бывшие у них семена на жирных землях в устье бухты. Они решили не искать другого парадиза и поселиться в этой бухте. Отныне их новый Иерусалим был здесь.