— Я должна это выплюнуть!
— Вы уверены, что распробовали? — настойчиво спросила мисс Аллан.
Вместо ответа Рэчел выбросила имбирь в окно.
— Во всяком случае, полезный опыт, — спокойно сказала мисс Аллан. — Так, посмотрим… Мне больше нечего вам предложить, если только вы не хотите отведать вот этого. — Над кроватью висел небольшой шкафчик, из которого она достала изящный графин, наполненный ярко-зеленой жидкостью. — Creme de Menthe [59] , — сказала мисс Аллан. — Ликер, знаете ли. Можно подумать, что я пью, да? Между тем этот графин доказывает мою исключительную воздержанность. Он у меня двадцать и еще шесть лет, — добавила она, посмотрев с гордостью и опрокинув графин, отчего стало видно, что его ни разу не открывали.
— Двадцать шесть лет?! — воскликнула Рэчел.
Мисс Аллан была довольна, поскольку ожидала от Рэчел удивления.
— Когда двадцать и еще шесть лет назад я поехала в Дрезден, — сказала она, — одна моя подруга заявила о желании сделать мне подарок. Она подумала, что в случае кораблекрушения или иной катастрофы может пригодиться стимулирующее средство. Однако, поскольку ничего подобного со мной не приключилось, я вернула его по возвращении. Накануне любого заграничного путешествия у меня появляется тот же самый графин, с тем же самым письменным сопровождением; возвращаясь невредимой, я всегда отдаю его обратно. Я считаю его чем-то вроде талисмана. Хотя однажды меня на сутки задержало крушение шедшего впереди поезда, сама я ни в какие катастрофы ни разу не попадала. Да, — продолжила она, обращаясь к графину, — мы с вами повидали много стран и буфетов, не так ли? Я намерена в скором времени заказать серебряную табличку с надписью. Это джентльмен, как вы, наверное, поняли, и зовут его Оливер… Не надейтесь, что я вас прощу, мисс Винрэс, если вы разобьете моего Оливера. — Мисс Аллан твердо взяла графин из рук Рэчел и вернула его в шкафчик.
И не зря: Рэчел раскачивала графин, держа за горлышко. Мисс Аллан до того заинтересовала ее, что она забыла о графине.
— Да, — воскликнула она, — мне это кажется так удивительно — двадцать шесть лет иметь подругу, и графин, и… столько путешествовать!
— Вовсе нет, на мой взгляд, это отнюдь не удивительно, — ответила мисс Аллан. — Я всегда считала себя самым обыкновенным человеком из всех, кого я знаю. Быть такой обыкновенной, как я, весьма славно. Я забыла, что вы сказали, — вы уникум или вы не уникум?
Она очень добро улыбнулась Рэчел. Рэчел смотрела, как угловато она передвигается по комнате, и ей казалось, что эта женщина так много знает, так много пережила, что у нее должно быть средство от любой боли, надо только побудить ее к тому, чтобы она к нему прибегла. Однако мисс Аллан, запиравшая дверцу шкафчика, не проявляла никакого намерения преодолеть сдержанность, которая покрывала ее, словно многолетний слой снега. Рэчел молчала, чувствуя неловкость; с одной стороны, ей хотелось поднять бурю и зажечь искру в охладевшей, но живой плоти, а с другой — она понимала, что все бесполезно и им остается лишь проплыть друг мимо друга в безмолвии.
— Я не уникум. Мне очень трудно выражать то, что я хочу сказать, — проговорила она наконец.
— Это вопрос темперамента, я полагаю, — помогла ей мисс Аллан. — Некоторые люди подобных трудностей не испытывают; что касается меня, то многие вещи я просто не могу сказать. Но и вообще, до меня все доходит очень медленно. Одна из моих коллег решает, нравится ей человек или нет — погодите, как она это делает? — а, по тому, как он говорит «доброе утро» за завтраком. А мне порой требуются годы, чтобы прийти к какому-то решению. Но большинству молодых людей это дается легко, не так ли?
— О нет, — сказала Рэчел. — Это трудно!
Мисс Аллан спокойно посмотрела на Рэчел и ничего не сказала. Она подозревала, что здесь имеются кое-какие трудности. Затем она подняла руку к затылку и обнаружила, что один длинный седой локон выбился из прически.
— Я должна попросить у вас извинения, — сказала она, вставая. — Мне надо причесаться. Я так до сих пор и не нашла шпилек удачной конструкции. Мне, кстати, необходимо и переодеться. Буду весьма благодарна, если вы мне поможете, поскольку там есть несносные крючки, которые я, конечно, могла бы застегнуть сама, но это занятие отнимает от десяти до пятнадцати минут, тогда как с вашим содействием…
Она сняла жакет, юбку и блузку и встала перед зеркалом, причесываясь, — крупная аляповатая фигура в такой короткой нижней юбке, что были видны ее толстые сероватые ноги.
— Люди говорят, что хорошо быть молодым; лично я нахожу средний возраст гораздо более приятным, — заметила она, вытаскивая шпильки и гребешки и беря щетку. Распрямившись, волосы лишь закрыли ее шею. — В молодости все кажется таким серьезным — при определенном воспитании… А теперь платье.
Удивительно быстро ее волосы были опять уложены в привычные извивы. Верхняя часть ее тела теперь стала темно-зеленой в черную полоску; юбку, однако, следовало застегнуть крючками в разных направлениях, и Рэчел пришлось встать на колени, чтобы отыскать глазами крючки и петли.
— Наша мисс Джонсон раньше, как я помню, была очень недовольна жизнью, — продолжала мисс Аллан. Она повернулась спиной к свету. — А потом она занялась разведением морских свинок и весьма этим увлеклась. Я недавно узнала, что желтая морская свинка произвела на свет черного детеныша. Мы поспорили об этом на шесть пенсов. Она будет счастлива своей победой.
Юбка была застегнута. Мисс Аллан посмотрелась в зеркало, придав лицу нелепую чопорность — как обычно бывает, когда человек смотрится в зеркало.
— Достойна ли я предстать перед ближними? — спросила она. — Не помню точно, но, кажется, у черных животных очень редко бывают окрашенные детеныши, а может быть, и наоборот. Мне так часто это объясняли, что очень глупо с моей стороны опять все забыть.
Она стала ходить по комнате, собирая уверенной рукой мелкие предметы и прилаживая их к себе: медальон, часы с цепочкой, тяжелый золотой браслет, пестрый значок общества суфражисток. Наконец, снаряженная для воскресного чаепития, она встала перед Рэчел и ласково улыбнулась. Она не была импульсивной женщиной, и жизнь научила ее сдерживать свой язык. В то же время в ней было много доброжелательности к людям, особенно к молодежи, отчего она часто жалела, что говорить с ними так трудно.
— Не спуститься ли нам? — сказала она.
Опершись одной рукой на плечо Рэчел, она наклонилась, взяла пару прогулочных туфель и аккуратно поставила их рядом за дверью. Идя по коридору, они видели много пар ботинок и туфель, черных и коричневых, стоявших рядом и очень разных, даже в том, как они стояли.
— Мне всегда казалось, что люди очень похожи на свою обувь, — сказала мисс Аллан. — Это туфли миссис Пейли… — Но в этот момент дверь открылась, и миссис Пейли выкатилась на своем кресле, тоже снаряженная к чаю.
Она поздоровалась с мисс Аллан и Рэчел.